Жизнь моя
Шрифт:
Он спросил ее о книжках про пони, и она объяснила, что позаимствовала их у дочери подруги. Он догадался, что это имеет какое-то отношение к Ипполиту.
— Что, стараешься узнать своего врага?
— Что-то вроде того. Меня бесит, что я всякий раз пугаюсь, видя его. Я подумала, что, возможно, если б я лучше его понимала… — Она пожала плечами.
Как это похоже на Антонию: заниматься проблемой, читая о ней. Она, вероятно, знает все о развитии отношений человека и лошади в течение веков, но не может набраться
Она покусала губу.
— Я знаю, как это выглядит. Все та же прежняя Антония. Живет воображением и боится выйти из практичности.
— Все та же прежняя Антония, — повторил он ровно.
Она кинула на него взгляд.
Чайник вскипел, и она насыпала растворимый кофе в две пластиковые кружки, на которых еще были ценники. Она передала ему кружку и пододвинула стул.
Он сказал:
— Джулиан говорил мне, что Дебра покупает мельницу.
Она повертела кружку в руках.
— Знаешь, — тихо сказала она, — я никогда не догадывалась, что у Дебры столь развито чувство юмора.
— Что ты имеешь в виду?
— Договор вступает в силу в полночь 23 марта.
— Не понимаю.
— Двадцать четвертое марта — римский День Крови. Одно из главных празднеств богини Матери. И в этот день Кассий покончил с собой.
Она бросила на него взгляд, и он в испуге заметил, что в глазах у нее блестят слезы.
Она улыбнулась ему жалкой улыбкой.
— Каким нелепым все это должно казаться тебе! Слишком далеко от борьбы за транснациональные корпорации. Но в месте, вроде этого, сталкиваешься с подобным. Вернее, я сталкиваюсь.
С этим может столкнуться каждый, хотелось заметить ему, если запираться в развалинах и забывать поесть. Но она выглядела так, что именно сейчас нельзя было ей этого говорить.
— День Крови, — повторил он. — Не думаю, что Дебра знает что-нибудь о подобных вещах.
— О, я уверена, что она не знает, это простое совпадение. Но все же довольно странное, тебе не кажется? Вполне достаточное, чтобы заставить тебя поверить в Судьбу.
Он больше не мог это слушать.
— Антония, что ты здесь делаешь?
Она моргнула.
— Перузинская война? — продолжал он. — Как она поможет тебе найти кантарос?
— Да никак. Ох, я ведь забыла. С тех пор как мы виделись в последний раз, я в некотором роде сменила задачу.
Он ждал продолжения.
— Я пытаюсь отгадать загадку.
— Какую загадку?
Она развела руки:
— Загадку Кассия.
— Загадку Кассия?
— Конечно. — Она сказала это так, словно никакой иной не существовало.
— Постой, дай соображу. Ты что, пытаешься разгадать загадку, которой две тысячи лет и которая заводила в тупик лучших ученых на протяжении веков?
— Да, но не думаю, чтобы они оценивали…
— Все самостоятельно, в этой жуткой старой развалюхе, без необходимых
На ее щеках появились два пятна. Она расцвела усмешкой.
— Но ведь кто-то должен это сделать.
Он снова опустился на стул.
Внезапно он снова увидел ту самую девушку, в которую безоглядно влюбился двенадцать лет назад. Критская жрица с прямой спиной и теплыми карими глазами, птица в райском оперенье, с удивительной смесью бесстрашия и ранимости.
Как он мог вообще думать, что она изменилась? Она совсем не изменилась. Это была та же девушка.
Он вспомнил, что она расправилась со своими записями сразу после следствия. На двенадцать лет она отвергла то, чем когда-то так страстно занималась, и сейчас сидела в этой промерзлой дыре, пробиваясь обратно к солнечному свету вопреки ошибочным поворотам своей жизни, борясь за восстановление того, что потеряла. От этого у него перехватило дыхание.
— Наверное, я кажусь тебе сумасшедшей, — сказала она.
«Не сумасшедшей, — подумал он. — Великолепной!»
— Послушай, — произнес он вслух. — Думаю, я мог бы тебе помочь.
Она не ожидала услышать от него эти слова.
— Нет, правда, — сказал он, наклонившись вперед, положив локти на колени и слегка сжав руки. В его глазах светилась тревога, словно он боялся, что она ему откажет.
У нее снова защипало в глазах. После рыданий в понедельник ночью ей казалось, что она так и осталась на грани слез. Возможно, все дело в проклятой анемии — но видеть его сидящим напротив и таким добрым было выше ее сил.
— Во-первых, — начал он, — я должен просмотреть документы на продажу. — Он поймал ее озадаченный взгляд. — Надо выяснить, нет ли каких-нибудь лазеек, чтобы вернуть тебе мельницу.
Поскольку она не двинулась, он мягко повторил:
— Антония, я могу посмотреть бумаги?
Она смешалась:
— Да, конечно. Они наверху. Сейчас принесу.
На лестнице она поймала свое отражение в зеркале. Ее глаза были двумя темными дырами, щеки впали. Она выглядит хуже ведьмы. Неудивительно, если Патрик подумает, что она не в себе.
— Антония, — сказал он, когда она вернулась в кухню. — Я должен у тебя кое-что спросить. — Их глаза встретились. — Ты ведь не думаешь, что я об этом знал?
Она смотрела на него.
— Да или нет?
— Конечно, нет.
Он взял бумаги из ее рук.
— Мне просто надо, чтобы ты знала это.
Он снял жакет, засучил рукава и начал читать. Он сидел неподвижно и читал медленно, полностью сосредоточившись. Когда она взглянула на него, ее обожгла мысль, что он действительно настоящий юрист. Патрик МакМаллан, потрепанный, темноволосый худенький мальчик из Дюбуа, штат Вайоминг, стал адвокатом. Пожалуй, Дебра была права в том, что говорила насчет него.