Жизнь на двоих
Шрифт:
Сразу после завтрака Виктория ушла работать в оранжерею, а Арен, передав детей Софии и пару секунд полюбовавшись на ее счастливые глаза, перенесся в кабинет – для встречи с Гектором Дайдом.
– Я все жду, что настанет то время, когда мне не придется встречаться с тобой каждый день, – пробормотал император, глядя на нахмуренного дознавателя.
– Надеюсь, что оно настанет, – буркнул Гектор, залезая в нагрудный карман, и поинтересовался: – Могу я закурить, ваше величество?
– Можешь.
Дайд опустился на диван рядом с Ареном и, затянувшись толстой сигарой, начал отчитываться:
– Задержанные по-прежнему
– Запрещенный прием, – хмыкнул император. – Пробуй.
Зелье правды действительно было запрещено официально, но Арен прекрасно знал, что порой нужные сведения добывались из подозреваемых с его помощью. К сожалению, панацеей оно не являлось из-за специфических запаха и вкуса – задержанные, как правило, относились к еде с подозрением и старались не есть что-то сильно пахнущее, понимая, что так можно замаскировать зелье правды. Кофе, в котором его было идеально прятать, и вовсе никто не пил.
– Вряд ли сработает, еще и в случае с Арвеном, но чем демоны не шутят… Что касается дальнейшего расследования – опросы служащих Императорского театра ничего не дали, пробуем внедрить пару агентов для слежки и наблюдения. Есть у меня версия… Хотя даже не версия, скорее, ощущение, что театр связан с Асириусом. Жена Арвена, кстати, сказала, что он очень любил ездить туда на спектакли – и с ней ездил, и отдельно. Театральный фанат, в общем. Само по себе это ничего не доказывает, но где-то здесь точно спрятана правда.
– А жена Арвена…
– Слишком недалекая. – Гектор покачал головой. – Самовлюбленная и неумная женщина. Арвен и женился-то на ней только из-за приданого – во времена его безоблачной юности Асириусы здорово разбазарили собственное наследство и срочно нуждались в притоке неосвоенных денег. Жена тоже не поддерживает ваш закон, но доверять какие бы то ни было тайны подобной женщине – верх глупости, а Арвен не глуп. И вообще, я думаю, что он собирался убить жену.
От удивления император чуть не подавился принесенным секретарем чаем.
– Что вас удивляет, ваше величество? Увы, это случается довольно часто.
– Я понимаю, – фыркнул Арен, осторожно делая глоток горячего напитка. – И все же с чего ты взял?
– Чую. Как собака. Точнее, так было поначалу – я, как только пообщался с Брауни – так зовут жену Арвена, – сразу подумал, что на его месте я бы ее укокошил, дабы не мешалась под боком. Неудобная она, как домашние тапочки на каблуке. Я попросил на всякий случай наших лаборантов проверить всю ее аптечку, все таблетки, которые она пила. Проверили и обнаружили в одной микстурке от кашля – Брауни Асириус страдает хроническим кашлем, последствия неудачного артефакторского эксперимента, – в общем, в этой микстурке оказалось повышенное содержание корофена. Это вещество там в принципе есть, но в микроскопических дозах. Увеличение дозы ведет к постепенному накапливанию корофена в организме, из-за чего человек однажды просто-напросто не просыпается – останавливается сердце.
– Ловко. Но на что он рассчитывал в случае смерти супруги? На то, что дело не раскроют?
– Чтобы раскрыть дело, сначала надо его завести, – пояснил Гектор. – Я полагаю, что Арвен сразу после кончины благоверной договорился бы с патологоанатомом о поддельном заключении. Риск, но даже если
– Повезло ей.
– Угу, – хмыкнул Дайд. – Так, дальше… Вано собирался об этом докладывать, но я решил сам, чтобы вам не тратить время на лишние совещания. Накануне вечером ее высочество Ванесса переносилась с охраной в соседний приморский город и наведывалась к шаману.
Арен с громким стуком поставил чашку на блюдце. И здесь шаманы!
– И зачем же?
– Мы пока не выясняли, а браслет она заглушила. Выяснить?
Поколебавшись, император покачал головой:
– Нет, я сам с ней поговорю. И вот еще что, Гектор… Помнишь ту шаманку, которая сделала предсказание о моей гибели незадолго до Дня Альганны?
– Еще бы я этого не помнил, – пробурчал Дайд. – Мне тот день до смерти будет в кошмарах сниться.
«Мне тоже», – подумал Арен, а вслух сказал:
– Найди ее и приведи во дворец.
– Сегодня?
– Не обязательно, можно и завтра. Но поскорее, не медли.
– Хорошо. Что мне ей говорить?
– Скажешь, что император хочет попросить ее о помощи и за эту помощь ей неплохо заплатят.
Второй день Виктория работала в оранжерее, ощущая, как с каждой прошедшей минутой сердце все больше наполняется покоем.
Так было всегда – растения, да и животные, приносили ей спокойную и тихую радость. Когда императрица находилась в оранжерее, ей было проще не злиться, она быстрее остывала – злость словно уходила в землю, как лишнее электричество.
Теперь, вспоминая свое поведение, Виктория понимала, что чаще всего изначальная причина была пустяковой: разлитый горничной чай, немногословность мужа, переглядывания слуг, сломанный ноготь, плохое самочувствие… Ее могло вывести из себя что угодно, и главное, чего она никак не могла понять, – почему скандалы и истерики доставляли ей удовольствие? Кричать, злиться и уж тем более швыряться посудой сейчас совершенно не хотелось. Она чувствовала лишь усталость и желание поплакать на чьем-нибудь плече, но единственным ее плечом был Силван Нест. Конечно, она плакала накануне в объятиях Арена, но при этом ощущала неловкость, чувство вины и стыд за то, что грузит его ерундой, когда он едва на ногах стоит. Наверное, из-за этого и слезы не приносили особого облегчения.
Виктория, вздохнув, взрыхлила магией землю возле красной льнянки – безумно капризного растения из Корго. Этот вид рос только в очень жарких местах с повышенной влажностью и при этом терпеть не мог яркий солнечный свет, предпочитая низины и овраги. Ботаники оранжереи пытались вывести более светолюбивый экземпляр, но пока безуспешно.
Императрице неожиданно подумалось, что она сама во многом похожа на эту льнянку – красивое, но слишком уж капризное растение, которое способно увянуть от одного дуновения чуть более прохладного ветерка. «Проще выполоть», – хмыкал ведущий специалист оранжереи, и, наверное, так бы и случилось, но у льнянки было много полезных свойств, поэтому участок с ней пока оставался невредимым.