Жизнь на двоих
Шрифт:
Викторию тоже было бы проще выполоть, чем терпеть то, что она вытворяла последние восемь лет. Интересно, развелся бы с ней Арен, если бы у них не родились дети?
Сколько бы она ни думала, не могла найти ответ на этот вопрос. Будь Виктория на месте мужа, точно бы развелась, устав от постоянных истерик. Но Арен ведь не она… У него совсем другой характер.
Вспомнив прошлое задание Силвана – записать свои радости, – Виктория вдруг подумала: а есть ли такие радости, связанные с ней, у мужа? Она сама смогла вспомнить больше пятидесяти пунктов, несколько листов исписала, улыбаясь
Смог бы Арен вспомнить о ней хоть что-то хорошее? И на этот вопрос у Виктории никак не получалось найти ответ. Дети – да, но кроме них? Есть ли что-то кроме них?
«Я не припомню, чтобы ты хоть что-то делала ради меня».
Всего несколько дней назад она страшно обижалась на Арена за эти слова, но теперь они казались ей вполне справедливыми. Нет, не то чтобы она совсем ничего хорошего не делала или желала причинить мужу боль, просто никогда не задумывалась о том, что ему на самом деле нужно. По-настоящему – никогда. Хотя раньше считала, что это не так, но…
Виктория на секунду зажмурилась, пережидая приступ досады на себя. Она хотела, чтобы Арен любил ее, и на это были направлены все ее поступки. Именно этот пункт она внесла первым в список желаний накануне вечером, понимая, что должна быть честной перед собой, если хочет получить положительный результат от сеансов с Силваном.
«Я хочу, чтобы муж меня любил».
Виктория долго смотрела на эти слова, чувствуя, как в глазах вскипают слезы обиды. Не на Арена – на себя. Она так желала добиться взаимности, так мечтала об этом и так разочаровывалась из-за неудач, что совершала одну глупость за другой. Самой большой глупостью, разумеется, стала ее «дружба» с Аароном, который делал все возможное, чтобы подогревать в ней ревность и обиду. И Виктория шла за ним, как корова на бойню, слушала его, полагая, что уж брат мужа не станет обманывать! Что уж ему-то незачем к ней подлизываться и искать ее расположения, как нетитулованным магам.
Дура.
И на фоне этих рассуждений ответ на вопрос Силвана, любит ли она мужа, не казался теперь настолько очевидным. Только в чем тут дело, Виктория пока не могла понять.
Накануне, быстро расспросив Анну с Арчибальдом, император выяснил, что брат с сестрой действительно теперь чувствуют эмоции Софии более приглушенными, нечеткими, а иногда – видимо, если девушка не ощущала ничего особенного, – они и вовсе пропадали. А вот Агата не заметила никакой разницы, и это было странно. То ли она просто еще не понимала, то ли дело в чем-то другом. В любом случае на эту тему надо бы посоветоваться с Роном и Эн.
На обед Арен еле вырвался – несмотря на то что сегодня было воскресенье, дел оказалось не меньше, чем в будний день. Впрочем, у императора это случалось довольно-таки часто, и он уже подумывал о том, чтобы перенять опыт Альтаки и ввести в стране должность канцлера, передав ему хотя бы часть своих полномочий. Но пока это оставалось лишь мечтами.
Обед прошел мирно, Виктория даже радовала – она была спокойной, только слегка задумчивой, но охотно смеялась над шутками Арчибальда, несколько раз обратилась к Софии, и не с колкостями, а с обычными человеческими
Делегация из Альтаки явилась на совещание сразу после обеда, и теперь в ее составе присутствовал принц Огден, младший сын короля Фредерика. Арен хорошо его помнил, ему нравился этот молодой человек. Высокий и светловолосый, с упрямым тяжелым подбородком, характером он напоминал прямолинейного Арчибальда. Принц Огден тоже был охранителем, только относился не к передовым отрядам, а к целительской службе.
– Ваше величество, – поклонились вошедшие в малый зал для совещаний, и Арен кивнул.
– Садитесь.
Выглядели все четверо посетителей невозмутимо, но император ощущал, что от волнения их просто выворачивает, поэтому поставил эмпатический щит и, посмотрев на чуть бледного Огдена, сказал:
– Я слушаю, ваше высочество.
Следующие полчаса Арену старательно расписывали все прелести будущих торговых договоров между Альганной и Альтакой. Договоры действительно были очень заманчивыми, и император точно знал, что глава комитета торговли от подобных перспектив будет на седьмом небе от счастья, но…
– Все это прекрасно, – произнес Арен, когда Огден на секунду замолчал и, кашлянув, потянулся к стакану с водой. – Но я полагаю, точно такие же послабления по ценам на ваши товары посулят мне принцы Тедеон и Грегор взамен на мою поддержку. Или я не прав?
Несколько секунд альтакцы молчали, а затем принц кивнул:
– Правы, ваше величество.
– Тогда почему я должен поддерживать именно вас? – усмехнулся император, глядя Огдену в глаза. Прямой взгляд Арена редко кто выдерживал, но младшему сыну Фредерика это удалось.
– Вам не нужна сейчас гражданская война под боком, – ответил Огден твердо. – Только не сейчас, когда в Альганне тоже существует угроза смуты. А мои братья не успокоятся, пока не убьют один другого. И эти распри навредят не только моей стране, но и вашей.
Арен согласно наклонил голову.
– И все-таки, – продолжал император по-прежнему с легкой усмешкой. – Не проще ли мне поддержать кого-то из старших и соответственно более сильных магов, чем вас? В этом случае устранять придется только одного из них, тогда как в случае с вами – обоих.
Канцлер Альтаки обеспокоенно заерзал на стуле, но промолчал, прекрасно понимая, что не стоит подсказывать Огдену. Он все-таки был опытным политиком и осознавал, что король должен уметь отстаивать интересы своей страны самостоятельно, без подсказок.
– Дело не в количестве, а в качестве, ваше величество. Я один стою больше, чем двое моих братьев.
– Похвальная уверенность, – хмыкнул Арен. – Но с чего вдруг?
– Их не интересует ничего, кроме собственных амбиций. Тедеон и Грегор по сути – дети, а моей стране не нужен ребенок на троне. И вам он тоже не нужен, потому что дети склонны к безрассудным поступкам.