Жизнь с турбонаддувом
Шрифт:
Эту фотографию сделал папин двоюродный брат Иосиф Давидович Вилькин около дома его родителей в Безбожном переулке. Москва. 1948 год
Воспоминания о том клубе у меня остались очень хорошие, но был с ним связан один случай, который хотел бы забыть, да не могу. Произошел он, наверное, еще в третьем или четвертом классе. Родители дали мне на кино 10 копеек, шел фильм «Волга-Волга», а ребята уговорили потратить деньги на мороженое. Дома папа стал расспрашивать о фильме, и мне пришлось сочинять, выкручиваться, врать. Папа с мамой сделали вид, что поверили, но стыдоба, которую я испытал, запомнилась
Было в моем детстве еще одно незабываемое событие, связанное с нецелевой тратой денег. У нас, как и в большинстве квартир в домах на Красной Пресне, не было ванной и, как правило, в конце недели мы все посещали баню. Однажды, перед очередным таким походом, мама дала мне пять рублей и отправила в парикмахерскую. Завершив стрижку, парикмахерша вежливо спросила, освежить ли меня одеколоном, что и сделала, получив утвердительный ответ. В результате от моих пяти рублей почти ничего не осталось. Явившись домой постриженным и благоухающим, я узнал, что нам нечем заплатить за баню. Пришлось маме взять в долг денег у нашей соседки Марии Петровны, которая всегда выручала нас. С тех пор, бывая в парикмахерской, неизменно, на подсознательном уровне, нахожу предлог для отказа от предложения меня освежить.
Бань, куда мы ходили, было три: Краснопресненские, напротив зоопарка, сегодня их, как и многих других исторических зданий, уже нет – снесли, Рочдельские рядом с Трехгоркой и Сандуновские. Ближе к нам были Рочдельские, хотя и в Сандуны ездили довольно часто, отстаивали очередь, но эти знаменитые бани того стоили – там отличная парилка, а главное – бассейн.
Бани давали нам чистоту телесную, а свои духовные потребности мы обеспечивали, посещая библиотеки, которых было множество – в каждой школе, в ДДК и ДК им. Ленина. Мы предпочитали Гоголевку – библиотеку № 46 имени Н.В. Гоголя, располагавшуюся в здании 107-й школы на Большой Пресне. Она была основательно устроена, имела обширный фонд и прекрасный коллектив сотрудников, одержимых любовью к книгам, с хорошим образованием, очень приветливых и внимательных к нам, своим читателям. Мы готовили там уроки, общались, научились работать с книгами. В 1983 году эта библиотека была переведена на Большую Грузинскую и, к счастью, до сих пор действует как информационно-образовательный интеллект-центр Пресни.
Сегодня, к сожалению, в библиотеки мало кто ходит, Интернет убил к ним всякий интерес, заменил собой. Но книги, надеюсь, всегда будут востребованы.
А вот настоящих учителей, по-моему, не заменит никакой Интернет. Бесспорно, и сейчас немало прекрасных педагогов, работающих по призванию, но в целом как-то ситуация в школах изменилась не в лучшую сторону. Я учился в послевоенное время, когда все хорошо помнили пережитое горе и суровые испытания, быть может, поэтому и к детям относились по-особому – старались окружить заботой и вниманием, которых они недополучили во время войны.
Мои родители. 1955 год
В 95-й школе у нас преподавала биологию Цицилия Ильинична, фамилию уже не помню, которую мы за глаза звали Цицилкой. Она буквально по-матерински относилась к каждому из нас и здорово увлекла своим предметом. Мы ездили с ней в детский парк культуры имени А. В. Мандельштама у метро «Фрунзенская». Тогда станции метро еще не было, пользовались трамваем «А», в народе именуемом «Аннушкой». Если добирались самостоятельно, ехали на «колбасе» или на подножках. В парке была территория, отведенная под грядки, где мы сажали разные овощи – так нас, горожан, приучали возделывать сельхозкультуры. В той же школе был замечательный преподаватель математики Иван Тимофеевич Слагаев, вложивший в нас массу сил и знаний, ничего не навязывая, спокойно. Он входил в состав приемных комиссий нескольких вузов и давал свой предмет, понимая, что требуется нам для успешного поступления в институт.
При всех приятных воспоминаниях, я далек от идеализации того времени, и тогда бывали вещи крайне неприятные. Например, в учительской среде не все деликатно подходили к еврейскому вопросу. Со второго класса у нас была учительница Татьяна Федотовна Русяева – очень симпатичная женщина, наверное, хороший классный руководитель, мы ее любили, но она не только не препятствовала проявлению антисемитизма среди детей, но косвенно поощряла его. Я-то этого поначалу не понимал, мне мама позднее разъяснила. Видимо,
Второй класс «б» школы № 95 и наша учительница Татьяна Федотовна Русяева
Повторюсь, причину этому я вижу в бескультурье и крайне низком уровне жизни. Все жили в коммуналках, люди разных социальных слоев, и сами дома разнились. Например, наш дом был более или менее приличным, а на улице Заморенова преобладали настоящие клоповники. Правда, там, в отдельной квартире жил Юрка Карабасов, наверное, единственный из класса, все остальные – в коммуналках. Кто-то из его родителей работал в КГБ. Сам он позднее дорос до должности ректора Института стали и сплавов. Последние годы был где-то в руководстве Единой России. Мы не общаемся уже много лет. Он доктор технических наук, профессор, в школе был отличником – не скажу, что по знаниям и способностям, но Татьяна Федотовна его привечала, видно знала, что с КГБ лучше жить в мире.
Четвертый класс «Б». Рядом с Татьяной Федотовной справа мой друг Костя Таманов, я, Юра Карабасов, Сережа Деулин и Сережа Соболевский. Крайний слева – Валя Лагутин
Еще один отличник, вполне по заслугам – Боря Астапчик, остальные имели более скромные успехи в учебе. Я не ходил в отличниках, хотя учился неплохо, мне все давалось легко, да и мама уделяла много внимания моим школьным занятиям. Позднее, когда мальчиков и девочек стали обучать совместно, и меня перевели в школу № 86, все изменилось. В классе, где мальчиков было меньше, оказалось проще себя проявить, и мне не составило особого труда войти в число лучших учеников. Там тоже с педагогами повезло. Была совершенно уникальная учительница химии, прозванная девчонками «кикиморой» за свой старушечий облик и строгость – даже тройку получить у нее было крайне сложно. Она обучала нас по «Общей химии» Н. Л. Глинки, то есть в школе мы учились по учебнику для нехимических вузов. Это дало прочную основу, мы получили знания гораздо в большем объеме, чем предусматривала школьная программа, которую наша «кикимора» почти полностью игнорировала, придерживаясь лишь тематического плана.
Классным руководителем у нас была учительница истории Ирина Григорьевна Потапова, очень молодая, недавно окончившая институт, и мы стали ее первыми учениками. Справляться с нашим классом ей было нелегко, но она старалась и отдавала нам буквально всю душу. Мне очень нравилось, как она вела уроки, да и сам предмет интересовал. Быть может, это расположило Ирину Григорьевну ко мне. Позднее, уже после окончания школы, она как-то призналась, что очень уставала с нашим классом, порой даже не было желания идти на урок, но вспоминала, как я буду ее внимательно слушать, и эта мысль придавала ей сил.
Начиная с седьмого класса мы с ребятами стали посещать Политехнический музей, где давали лекции по всем сферам знаний. Прослушали курс математики, химии, физики – это было интересно. Лекции читались для школьников, но на уровне вузов и прекрасными специалистами. Абонемент стоил буквально копейки, поэтому можно было посещать все лекции. Подготовку мы получили очень хорошую. В результате по всем трем предметам при поступлении в МАЛИ – физике, химии и математике я, не готовясь, получил пятерки. Никаких репетиторов не нанимали, у нас и денег-то на них не было. Да нам это и не требовалось – условия создавались достаточно хорошие для того, чтобы каждый человек мог выучиться, было бы желание.