Жизнь только начинается

Панов Александр Сергеевич

"У жадоба, для Васьки пожалела", - со злостью подумал Митя.

– Сегодня ты выучишь молитву святому. Николаю. Пока не выучишь, за стол не сядешь.

– Не запоминаю я, - угрюмо сказал Митя.

– Ничего, есть захочешь - запомнишь... Ох-хо-хо! И откуда такие дети берутся! Почему не почитаешь меня?

– Почитаю...

– Спасибо, отпочитал, вовек не забуду!
– старушка вдруг со злостью постучала сухоньким кулаком по столу.
– Ну нет, будет по-моему, слышишь? Я с тобой совладаю... В хоре тебе петь, а не шарамыжничать где-то. И деньги

будешь хорошие получать.

– Не пускают меня из училища, - умоляюще произнес Митя, - государство деньги израсходовало: обули меня, одели.

– Государство не обеднеет. Выкинь им обувку. Там вас только бездельничать учат.

Потребность рассказать кому-нибудь про Митю и его бабушку гнала Васю в общежитие. Первым, кого он встретил из воспитанников, был Юрка. Он стоял возле ворот училища, прислонившись к электрическому столбу. Увидев Васю, он поспешил навстречу товарищу.

– Твоя Оля в кино ушла, - дрогнувшим голосом сообщил он.
– С Иваном Сергеевичем ушла... Беги, может, догонишь.

Вася прикусил губу: "Что же делать?" Не сговариваясь, они побежали. Вернулись через час уставшие и промокшие насквозь. Дождь, как нарочно, сыпал и сыпал.

– Они увидели нас и спрятались, - беспрестанно повторял возмущенный Юра.
– Я бы на твоем месте отлупил Ивана Сергеевича!

Мрачно и грязно в эту пору в саду. Почерневшие деревья, голые, сучковатые, сиротливо, одиноко вздрагивают от ветра. Галки и воробьи, нахохлившись, сидят на ветках и, словно выжидая хорошей погоды, косятся то на землю, то на небо.

Вася вспомнил про Митю.

– Только никому пока...

– Никому!
– заверил Юра.

Дождь кончился, небо начало синеть. Ярков сидел один в мокрой беседке под орешиной. С орешины то и дело срывались капли дождя, попадали Косте под воротник. Он ежился.

"Бежать или обождать до весны?
– раздумывал Костя.
– Хотя бы партнера подходящего найти. Одному скучно, а Юрка трусит, это факт!"

– Целый час жду, - набросился он на Юру, когда тот, чем-то озабоченный, устало присел на край скамьи.

– Дело было.

– Лисица ты, а не человек. Виляешь хвостом туда-сюда...

– Ладно, завтра решим.

– Ты меня завтраками не корми, сыт по горло!
– заорал вдруг Ярков. Трусишь, окажи, без сопляков обойдусь.

– У меня тайна есть, - с чувством превосходства заявил Юра и на всякий случай оглянулся.
– Если поклянешься - окажу.

Костя насмешливо уставился на товарища, но все же внимательно выслушал Юру.

– М-да... Это дело серьезное, - сказал он.
– Ты пока молчи. Вот так святоша!
– Ярков покачал головой.
– Ничего, мы его воспитаем.
– Костя похлопал Юру по плечу.
– А ты парень не такой уж плохой... Я один теперь сижу, переходи на мою парту. Ладно?

Юра согласно кивнул толовой.

...Перед сном Вася с беспокойством посмотрел на пустую постель Мити. "Целый вечер будет бабуся пичкать его святыми да уговаривать школу бросить. Надо было забрать Митю с собой, а я ушел, даже не попрощался с ним. Эх, Митя,

Митя!"

Глава двадцать восьмая

ТОВАРИЩИ

В начале года Митя Полев учился неплохо, задания выполнял аккуратно. Но в последнее время мастера стали замечать за ним леность. Особенно это бросалось в глаза в первый день недели. По понедельникам Митя сидел на занятиях угрюмый, отвечал сбивчиво, рассеянно. Мастерам приходилось ставить ему двойки.

Петр Александрович не раз пытался беседовать с Полевым. Митя ежился, опускал глаза и упорно молчал. Обеспокоенный мастер, наконец, решил переговорить с Галиной Афанасьевной.

На другой день после занятий Галина Афанасьевна вызвала Митю к себе в кабинет.

– Почему у тебя, Митя, не ладится с учебой? Может быть, к тебе прикрепить кого-нибудь из отличников?
– спросила она.

Митя вдруг встал со стула, глубоко вдохнул воздух, как будто ему было душно, и выпалил:

– Исключите меня... Я учиться не буду.

– Почему?

– Так, не хочу.

– Мы должны знать причину.

Полев опустил голову.

– Придется сходить к тебе домой, - сказала Галина Афанасьевна.

– Нет, нет, - испуганно запротестовал Полев.
– Не ходите, бабушка не любит, когда к нам чужие ходят.

– Но я-то не совсем чужая, - улыбнулась Галина Афанасьевна. Надеюсь, не прогонит.

– Она верующая...

– Веры у нее я отнимать не собираюсь. А вот насчет тебя придется с ней поговорить, - уже строже закончила Галина Афанасьевна.

В дверь постучали. Вошел Юра. Он проводил глазами Полева, который как-то странно, боком прошел мимо него.

– Вы уже все знаете?

– Все знаю.

– И про крестик?

Оказывается, про крестик замполит ничего не знала.

В кабинет вошли Оля, Иван Сергеевич и еще несколько воспитанников члены комсомольского комитета училища. Ребята подвинули стулья поближе к замполиту.

– Дело такое, - начала Оля.
– Корнакова обязали от комсомольской организации проверить, как ребята посещают кружки во Дворце культуры. Мы два раза созывали собрания, чтоб заслушать его отчет, а он не является.

– Галина Афанасьевна, вы только подумайте, - возмущенно замахал руками Иван Сергеевич.
– Ребята иногда ходят в кружки, иногда нет. "Почему?" - спрашиваем, а они указывают на Сашку: комсомолец и то не ходит, а нам, мол, и подавно можно. Понимаете, какие настроения? А все он, Корнаков, виноват. Сначала совсем не хотел участвовать в кружке: "Учеба, говорит, пострадает". Ну, мы, конечно, убедили его на бюро. А потом он заявляет руководителю кружка: "Играю на гармошке - и хватит с меня, а ноты я все равно не выучу. У меня пальцы приучены без нот играть". Врет, конечно. И петь не хочет. "Артистом, говорит, не собираюсь быть. Время зря терять не хочу". А без него хор - не хор. Голос просто бархатный какой-то, медовый...
– восхищенно закончил Иван Сергеевич. Но, видимо вспомнив, зачем пришел сюда, развел руками.
– Ну что с, ним делать? Он один раз даже с концерта ушел.