Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Гм! сказал Бабьен, подобно его святейшеству не обманувшийся на счет, истинной причины усталости артиста. – Сеньор Рафаэль безрассуден… Он не бережет свое здоровье и поступает неблагоразумно.
– Полноте, полноте, кардинал, шутливо заметил Папа, – сеньор Рафаэль пришел поесть и посмеяться с нами, а не за тем, чтобы его бранили. Что вы скажете об этом блюде, господа? Это новое изобретение моего повара. Не настоящая ли это обезьяна, готовая на нас броситься?… Джакопо заказал двенадцать медных форм, под видом различных зверей… Сегодня он подал нам обезьяну; завтра подаст лисицу; послезавтра зайца
– О-о-о! – воскликнул, монах, заранее раскрывая рот, широкий как печка.
– Что за обжора, это Бартоломео!.. весело сказал Папа. – Обжорство не принадлежит к вашим недостаткам, синьор Рафаэль?
– С вашего позволения, ваше святейшество, я погожу быть обжорой, пока не поседели мои волосы! возразил художник.
– Никто не может сказать, достигнет ли старости, торжественным тоном сказал Бабьена…
– Опять! заметил Лев X. – Право, кардинал, вы совсем не хотите, чтобы наш дорогой художник поспешил с женитьбой на вашей племяннице!..
– Мария Бибьена!.. Разве она не молода, не хороша собой, не богата! воскликнул кардинал. – И вледствие этих качеств разве не достойна союза?…
– Я буду очень польщен, став когда-нибудь мужем прекрасной и богатой госпожи Марии Бибьена!.. возразил Рафаэль.
– Когда-нибудь, когда-нибудь! ворчал кардинал. – К чему ждать столько времени, когда от себя зависит быть счастливым!..
– Счастливым!.. заметил Папа. – Сеньор Рафаэль быть может не в том видит счастье, кардинал, в чем вы. Он знает, что в благодарность за его работы, я готов принять его в число высших сановников церкви. Кардинальская шапка стоит наследницы…
Молчание, предписываемое уважением, последовало за этими словами, которые если и не были неприятны Рафаэлю, не могли нравиться кардиналу.
Но равнодушный к этому разговору падре Бартоломео уже поглотил порядочную часть внутренностей обезьяны.
Наконец Папа, также очень уважавший Бибьена, начал, обращаясь к нему и к Рафаэлю:
– Оставим будущее таким, как предназначено быть ему; мы в настоящем и останемся в нем; а чтобы оно было весело, осушим стаканы, чтобы снова наполнить их и осушить, и просим вас, кардинал, рассказать нам одну из ваших историй. Если она будет несколько солона, – тем лучше, мы выпьем лишнее, слушая ее.
Бибьена поклонился. Он пользовался славой избранного рассказчика тех повестей и новелл, которыми в Италии особенно прославился Бокаччо, а во Франции Маргарита Валуа, королева Наваррская, – повестей весьма скандального содержания.
– Новелла, сказал кардинал, – которую я буду иметь честь сегодня передать вашему святейшеству называется «Истинные отцы».
– Тут будут истинные отцы, смеясь возразил Лев X. – Кто автор этой новеллы?
– Французский дворянин, граф Антуан де-ла-Саль.
– Хорошо. У французов есть кое-что, когда они не вмешиваются в наши дела.
Бибьена начал:
«Несколько лет назад в Париже жила женщина, бывшая замужем за добрым и простым человеком. Эта женщина, прелестная и грациозная, в молодости, по ветрености,
Случилось так, что ее поразила смертельная болезнь, и прежде чем отдать душу Богу, она раскаялась в своих грехах. Возле своей смертной постели она видела толпившихся детей и чувствовала глубокое горе, покидая их навсегда. Но она полагала, что поступила бы дурно, если бы оставила своего мужа с целой кучей детей, из которых большинство были чужими, хотя он ничего не подозревал, считая свою жену самой честной женщиной в Париже. Через посредство одной из ходивших за ней женщин, она сделала так, что двое из ее прежних любовников пришли к ней, когда мужа не было дома.
Когда она увидала этих двух мужчин, она приказала привести всех детей и начала говорить: «Вы, такой то, вы знаете, что происходило между нами тогда-то и в чем я горько раскаиваюсь. И если Господь не подарит меня своим святым прощением, я дорого заплачу на том свете. Каюсь, я сделала безумство и не сделаю другого. Вот такие и такие-то мои дети, они ваши, а не мужнины: умоляю вас, обяжите меня, когда я умру, – а это будет скоро; возьмите их себе и воспитайте, как следует отцу.
И она обратилась с такими словами к другому любовнику: «Вот эти дети ваши, я уверяю вас и умоляю взять их; если вы обещаете мне это, я умру спокойнее.
В то время, когда она производила этот раздел, муж вернулся домой и был встречен одним из сыновей, самым младшим, которому было не более пяти или шести лет, и который прибежал, запыхавшись, крича:
– Папаша! папаша! ради Бога поспешите!..
– Что случилось нового?… сказал отец. – Твоя мамаша умерла!..
– Нет, нет! сказал ребенок. – Только поскорей ступайте наверх, а то ничего не останется… К мамаше пришли два господина… Она отдает им всех моих братьев… Если вы не подойдете, так и последнего отдаст.
Добряк не понимал, что хочет сказать ребенок; однако, он взошел и, найдя жену, сиделку, двух посторонних мужчин и детей, – потребовал объяснения слов малютки.
– Я сейчас объясню вам, – ответила жена.
– Хорошо, – заметил он, ничего не подозревая. Посторонние ушли, поручая больную Богу, и обещая исполнить ее просьбу, за что она их поблагодарила.
Так как она чувствовала приближение смерти, то обратилась к мужу с просьбой о прощении и рассказала ему все, что было сделано ею вовремя замужества, и почему такие-то дети были от такого-то, и как после ее смерти они будут взяты, и он не будет обременен.
Добряку мужу не очень нравилась подобная исповедь, однако он простил, вслед за тем она умерла. Он отослал детей к названным лицам, которые взяли их на воспитание. И таким образом он освободился и от жены и от детей, но, говорят, больше жалел об утрате последних, чем о смерти первой.
Таковы были истории, которые служили десертом Льву X; и не забудьте, что мы выбрали из этого рода самую пресную.
Между тем становилось поздно; в то время как лакеи относили в одну из 11.000 комнат Ватикана тело падре Бартоломео, Рафаэль и кардинал Бибьена откланивались со своим высокопоставленным амфитрионом.