Жнец и Воробей
Шрифт:
Движения становятся быстрее. Он ласкает меня изнутри. Я закрываю глаза, чувствуя, как напрягается каждая мышца, и вот, наконец, меня накрывает волна блаженства. Сжимаю его руку, но Фионн не останавливается, хочет, чтобы я получила максимум удовольствия. Он медленно вытаскивает пальцы, будто смакуя ощущение жара и того беспорядка, что натворил. Я чувствую влагу между бедрами и прохладу мокрых трусиков, когда он их поправляет. Закончив, он забирает куртку и кладет её на колени, как раз в тот момент, когда к нам подходит стюардесса.
— Это было очень неприлично, особенно для такого
— Так веселее.
— Я уже спрашивала. Ты кто такой?
— А я уже отвечал, что просто возвращаю должок. Для этого и нужны друзья.
— По-моему, в этом порядочном докторе прячется чертовски плохой парень, — дразню его. — И мне это нравится.
Наши взгляды встречаются, и дразнящий огонек в глазах Фионна сменяется чем-то по-настоящему жарким. Он смотрит на мои губы, и я чувствую, как внутри все начинает гореть. Хочется наклониться ближе. И ему тоже. Я представляю, как мы целуемся, и почти ощущаю вкус своего возбуждения на его губах. И, боже, как он хорошо выглядит с этой самодовольной ухмылкой. Боюсь, что он сейчас отстранится, но нет. Моё сердце стучит всё сильнее.
Самолет резко попадает в турбулентность. Мы хватаемся за подлокотники. Рука Фионна накрывает мою.
— Прямо как на аттракционе «Молния», правда? Обожаю. Всегда катаюсь на нем, когда мы проводим шоу в парках, — говорю я с безмятежной улыбкой, когда салон трясётся. Кто-то из пассажиров вскрикивает. Фионн смотрит мне в глаза и моргает, словно выходя из тумана. А потом убирает свою руку от моей.
— Да, — отвечает он. Но в его голосе нет прежней легкости. — Действительно, как будто падаешь вниз.
Самолёт ещё несколько раз трясёт, но мы оба успокаиваемся, положив руки на колени. Может, я ошибалась, думая, что только я задаюсь вопросом о том, что будет, когда мне снимут гипс и жизнь вернется в нормальное русло. Может, нам обоим было нужно это напоминание: у нас есть своя жизнь. И если границы размоются, будет очень сложно вернуться в прежнее русло.
В конце полёта казалось, что мы оба уже осознали, что зашли слишком далеко. И хотя он помогал мне на каждом шагу, когда мы выходили из самолёта и шли по аэропорту, мы особо не разговаривали, чтобы избежать неловкости.
По крайней мере, я молчу, пока мы не добираемся до зоны выдачи багажа, и моего чемодана там нет. После этого я не замолкаю ни на минуту. Ни пока мы пытаемся отследить его, ни пока заполняем бумаги, чтобы его доставили в отель, даже когда мы едем в город под дождем. Я так раздражена, что почти не ем «Cheetos», которыми Фионн пытается меня утешить.
— Да что за хрень, — в тридцатый раз говорю я, размахивая чипсами, пока такси едет по центру Бостона. — Наши сумки загружали вместе. Как мой чемодан оказался во Флориде, а твой здесь?
— Загадки авиации, — отвечает Фионн.
— Там была вся моя одежда. Буквально вся.
— Мы можем завтра купить тебе что-нибудь новое, это не проблема. И они сказали, что багаж привезут к обеду.
— А зубная щётка?
— У меня есть
— Рада за тебя. Давай ещё хвастайся, Док.
— Можешь воспользоваться моей. Хотя, думаю, в отеле есть одноразовые, — он смотрит на меня, пока я наконец-то пробую чипсы. — Ты очень расстроена.
— Ещё бы, Доктор Всезнайка, — я вздыхаю, понимая, что слишком резка, хотя Фионн, кажется, невозмутим. — Прости. Просто в этом чемодане мои карты таро. Я волнуюсь.
Фионн хмурится, взглядом скользя по моему лицу.
— Ты не взяла её с собой? — я качаю головой. — Почему?
— Я сделала расклад перед полетом. И у меня было такое сильное предчувствие, что их надо убрать в чемодан. Я давно поняла, что если бабуля что-то говорит, лучше не спорить. Хотя иногда я пытаюсь, — говорю, глядя на свой гипс. — Обычно это плохо заканчивается.
— Ты называешь свою колоду Бабулей?
— Нет. Это карты моей бабушки. Она умерла на них. Прямо так — бац! — я хлопаю в ладоши. Фионн вздрагивает. — На картах, понимаешь? Теперь она, типа… С ними связана.
— О… кей… Мне… очень жаль, что твоей бабушки больше нет, — говорит он, хотя это звучит скорее как вопрос.
— Да ладно. У нее сейчас лучшая загробная жизнь, — закидываю в рот ещё немного чипсов. Мы останавливаемся напротив отеля «Langham». Это огромное красивое гранитное здание. Красные козырьки выглядят очень стильно. Фионн начинает выгружать чемодан, а я иду дальше, чтобы его подождать. Дождь почти закончился, теперь на улице свежо. Я запрокидываю голову и закрываю глаза.
И тут меня окатывает ледяной водой.
Она заливает моё лицо, волосы, одежду. Стекает по ногам, в гипс и ботинок. Я вижу, как уезжает машина, не заметившая, как окатила меня, проехав по луже.
— Боже, — говорит Фионн, его акцент становится сильнее из-за волнения и удивления. — Ты в порядке?
— Да просто отлично, — говорю я, вытирая глаза тыльной стороной ладоней, что совершенно бесполезно. — Теперь я всё поняла.
— Что поняла?
Я показываю на свою распахнутую куртку. Даже внутренний карман промок насквозь, приняв на себя всю силу воды. Карман, где я всегда храню свою колоду.
— Вот почему бабуля захотела отдохнуть во Флориде.
Фионн сочувственно улыбается и снимает своё пальто, дожидаясь, пока я сниму мокрую куртку, потом накидывает его мне на плечи. Когда я поднимаю взгляд, он, к моему раздражению, ещё более красив, чем обычно, с капельками дождя на лице и волосах.
— Пойдём.
Через несколько минут мы входим в строгий холл отеля «Langham».
— У нас забронирован номер на имя Фионна Кейна, — говорит Фионн, кладя кредитную карту и водительское удостоверение на белую стойку регистрации. У женщины по ту сторону идеальный маникюр, идеальная улыбка, идеально убранные волосы, зачёсанные в безупречно гладкий пучок. А я выгляжу, как жертва зомби-апокалипсиса, которая чудом спаслась с пачкой мокрых «Cheetos» в руке. Знаете, я бы выжила в зомби-апокалипсисе. Я — циркачка. Но точно не создана для этого лоска и блеска «Langham» с этими всякими золотыми, серыми и голубыми цветами. И здесь пахнет роскошью. А не чипсами.