Жнец и Воробей
Шрифт:
— У меня все очень хорошо. Спасибо тебе.
Я смущенно улыбаюсь, пока мы идем по коридору.
— Я ничего не сделала.
— Нет, — говорит она так, словно не потерпит возражений. — Ты сделала всё, — Наоми замедляет шаг. Мы останавливаемся перед смотровым кабинетом. Когда она поворачивается ко мне, в её глазах блестят слезы. — Правда. Спасибо. То, что ты для меня сделала… изменило мою жизнь. — она качает головой и нежно проводит по моей руке. — А если какой-то придурок будет тебя доставать…
— Я с ним справлюсь. Но, может, ты проведаешь его жену? Люси Крэнвелл. Она где-то
Наоми улыбается и кивает. В её глазах загорается решимость.
— Да. Хорошо, — она кивает. — Ради тебя, Воробей.
Кратко обняв, Наоми оставляет меня в смотровом кабинете. Я смотрю, как она уходит, уверенно шагая.
Только когда она уходит, я делаю долгий выдох. Следующий вдох получается неровным. Мое сердце бьется слишком быстро, как будто я бегу.
Я стою посреди комнаты с закрытыми глазами, когда слышу его шаги. Я узнаю его по походке. Чувствую его присутствие ещё до того, как он входит.
— Привет, — говорит Фионн. Когда я открываю глаза, он подходит ко мне и хмурится от беспокойства, когда замечает мое выражение лица. — Все в порядке?
— Да. Просто… — пара медсестер заводит разговор за стойкой прямо за открытой дверью, и я прерываю себя. Натягиваю улыбку. — Просто… скорее бы отодрать этот пушок.
Фионн смеется, указывая на кушетку в смотровой.
— Занятное будет зрелище.
Костыли убираю в сторону и запрыгиваю на кушетку, пока сердце бешено колотится в груди. Фионн переключается на режим врача, рассказывает что-то про процесс, про пилу, ножницы и кожу. Надо бы слушать, но у меня в голове разговор с Мэттом Крэнвеллом крутится. Откровение. Невысказанная угроза. А вдруг он что-то ещё скрывает? Вдруг он просто ждет момента? Что если он подозревает Фионна?
Мне нужно сваливать отсюда. Если он хочет отомстить, я должна увести его от Фионна. Он охотится за мной, и я должна повести Мэтта по новому следу.
Электрический визг заполняет кабинет, и я вздрагиваю.
— Что за хуйня, — шиплю я, прижимая руку к груди.
— Пила…? — Фионн хмурится. — Пила, о которой я тебе только что говорил…? Спросил, готова ли ты начать, и ты согласилась…?
— Да? — спрашиваю я.
Он выключает пилу и кладет руку на мой гипс. Не чувствую никакого утешения от его прикосновения сквозь все эти слои.
— Ты точно в порядке?
Нет, ни хрена подобного.
Как бы я хотела, чтобы медсёстры ушли, и мы нормально поговорили. Как бы я хотела хоть немного личного пространства. И сказать ему, что меня накрыло огромной волной и вынесло в открытое море. Где-то глубоко внутри хочется кричать или плакать. Но я слишком боюсь, поэтому, только вру.
— Полностью.
В его взгляде мелькает беспокойство.
— Я начинаю пилить.
Киваю. Снова этот визг. Фионн осторожно прижимает лезвие к гипсу, делая ровный разрез вдоль ноги. Он периодически останавливается, чтобы протереть лезвие спиртовой салфеткой, охладить. Разрезает с одной стороны, затем с другой. И после стольких дней в жестких тисках, я наконец-то ощущаю облегчение.
— Итак… — говорит Фионн, не отрывая взгляда от своей работы, аккуратно разводя края гипса специальным инструментом.
— Нужно пройти курс физиотерапии. У тебя наверняка атрофировались мышцы. Физиотерапия поможет восстановиться, — он откашливается и быстро смотрит
Мне кажется, что он разрывает меня на части.
— Спасибо, — отвечаю я дрожащим голосом. Фионн смотрит на меня, и я вижу в его глазах разочарование, понимание, что ему сейчас откажут. — Мне бы очень хотелось остаться. Правда. Но я должна как можно скорее уехать.
— Ладно, — его улыбка — прямо как моя, когда я не уверена в чем-то. — Понимаю. Мы так и договаривались.
Беру его за руку и качаю головой. Медсестры все ещё болтают прямо у двери. Одна даже пялится, не переставая трепаться. Ну конечно, доктор Кейн — главный объект внимания. Готова поспорить, тут уже половина больницы знает, что я живу у него. И все только и ждут, чтобы поймать хоть какой-то кусочек информации.
От досады глаза начинают слезиться. Я снова смотрю на Фионна. Ни за что на свете не позволю ему думать, что я уезжаю по какой-то другой причине. Ни за что.
— Ты не понимаешь…
— Все в порядке…
— Я не хочу доставлять тебе хлопот.
Фионн прекращает раздвигать гипс и внимательно смотрит на меня. Он замечает, как я едва заметно качаю головой. Сжимаю его запястье. Он моргает, и до него доходит. Немного удивляется, потом прочищает горло.
— О… понимаю. Никаких хлопот ты не доставляла, но ладно, — он кладет руку поверх моей. — Поговорим позже. Я могу тебе подкинуть список упражнений, которые можно делать в дороге.
Я киваю. Слабо улыбаюсь. И он тоже. Он рискнул. Когда дело касается меня, он всегда рискует, по-своему, потихоньку. Возможно, теперь моя очередь.
— Может, будешь иногда проверять меня? Что я все делаю правильно…?
На его лице расцветает искренняя улыбка.
— Да, — говорит он. — Я бы очень хотел.
18
—
ПРЕГРАДА
ФИОНН
МЕСЯЦ СПУСТЯ
Убер уезжает, оставляя меня у входа на ярмарочную площадь. Над головой висит тёмная вывеска — цирк «Сильверия». Пробираюсь мимо аттракционов, игровых киосков и палаток с едой, которые все ещё в процессе сборки. Никто из рабочих не смотрит на меня, хотя все ещё закрыто. Может, кто-то знает о моём приезде, а может, им просто всё равно. В осеннем воздухе чувствуется какое-то волнение, как электричество. Ощущаю облегчение от возвращения домой, ведь через несколько дней начинается первое межсезонье. И когда подхожу к палатке гадалки и захожу внутрь, оглядывая стол с красной скатертью и бархатными драпировками на стенах, начинаю думать, что это волнение не просто в воздухе. Может, оно во мне.
Да конечно, ты, чёртов идиот. Ты хочешь трахнуть Роуз. Это всего лишь биологическая реакция, не более. Не о чем беспокоиться.
Трясу головой, словно пытаясь прояснить мысли, и выхожу из палатки. Иду влево от шатра, через ярмарочную площадь и аттракционы, ещё не готовые к посетителям, мимо комнаты смеха и каруселей с качелями. Чем ближе подхожу к месту, где припаркованы трейлеры и автодома в дальнем конце площади, тем быстрее мои шаги. Достаю телефон из кармана и проверяю его в десятый раз с тех пор, как приземлился в аэропорту Мидленд недалеко от Одессы, открывая диалог с Роуз.