Журнал «Вокруг Света» №11 за 1983 год
Шрифт:
Живет Лоренте в крошечной квартирке на восьмом этаже белого стеклянно-бетонного дома-башни, построенного десять лет назад на набережной Мансанарес — реки, разрезающей город. Мансанарес — правый приток реки Харама, что вливается в Тахо — мощную водную дорогу Пиренейского полуострова.
Мы сидим с Фелисиано у окна, пьем кофе и видим внизу сухое широченное русло в гранитном обрамлении набережной. На дне — лужи, воробью по колено, соединяющиеся между собой чахоточным ручейком. Неподалеку — красивый многопролетный мост с монолитными быками. Вдали — песочного цвета арки другого монументального моста, сложенного из тесаного камня еще во времена римского владычества. Сухое русло в граните и есть Мансанарес. Реку еще в верховьях разобрали на орошение виноградников,
— Как ты устроился, Фелисиано, на земле предков?
Следует в общем-то стандартный рассказ об испанце, вернувшемся из СССР. Долго не мог привыкнуть. Долго не мог найти жилья — ютился у тетки в Вальядолиде, потом у двоюродной сестры в Овьедо. Долго искал работу.
Фелисиано берет в руки газету.
— Вот послушай, что у нас пишут о безработице среди молодежи.
Из его пересказа узнаю, что эта проблема приняла сейчас новый оборот. Лет двадцать назад остро стоял вопрос о юношах, которые не могли найти работу после окончания школы. Теперь дело обстоит иначе. На каждую сотню работающих мальчиков в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет нынче приходится двести безработных, а в возрасте от шестнадцати до восемнадцати — триста пятьдесят. Проблема в том, что юноша, достигнув двадцатилетнего возраста... теряет работу: труд подростка намного дешевле, чем труд взрослого!
— Куда же ему деваться?
— А куда хочет. Не так давно фабрика «Брассель», стремясь отделаться от множества «лишних» рабочих и служащих, рекомендовала им уехать в ФРГ, предлагала даже контракты для работы в этой стране.
Пришла Клемента — жена Фелисиано. В квартире ее родителей и живет молодая чета. Отец с матерью, истратив все сбережения и еще призаняв денег, купили себе домик в деревне неподалеку от Мадрида.
— Нам с Клементой, можно сказать, повезло, — говорит Фелисиано. — По крайней мере мы живем вместе, удалось избежать разлуки. Концы с концами сводим, работаем. Клемента служит в страховой компании. А ведь когда я приехал сюда, газеты пестрели примерно такими объявлениями: «Я — испанец, временно нахожусь за границей. Хотел бы жениться на испанской девушке от двадцати до двадцати пяти лет, которая согласилась бы на самые трудные условия жизни. Она должна быть хорошей хозяйкой, способной при необходимости работать не только по домашнему хозяйству...»
Стемнело. Посыпал мелкий дождь, столь частый в Мадриде поздней осенью. Словно природа пытается восполнить урон, нанесенный засушливым летом. На мосту через пересохшую Мансанарес — мельтешенье красных пунктиров автомобильных сигнальных огней.
— Трудно живется, Фелисиано?
— Я бы сказал, что живем мы средне, — подумав, ответил он. — Не плохо и не хорошо. Нас много, испанцев, вернувшихся на родину, и все разные. Есть такие, которым подфартило, — приехали на готовенькое и теперь в ус не дуют. Бывает, при встрече «не узнают», хотя раньше вроде считались хорошими знакомыми. Но видел я и таких, которые вдосталь горя хлебнули. Ведь даже устроиться на работу — это еще не все. Заработки-то низкие. А нужно еще и семью кормить. Вот что я вычитал в одном из наших журналов. И даже цифры специально выписал: чтобы обеспечить себя всем необходимым на месяц жизни, испанскому рабочему надо отработать 422 часа 20 минут. Это — если работать по десять часов в сутки — получается больше сорока двух дней. И без выходных! А ведь в месяце всего тридцать суток, как ни крути. Непонятная какая-то выходит арифметика... А тут еще песету на восемь процентов девальвировали. Значит, жизнь вздорожает. Бензин подскочил в цене на целых двадцать процентов. Но мне хорошо — у меня автомашины нету...
...Я прилетел в Мадрид вскоре после прихода к власти социалистического правительства Гонсалеса. Уже стихли предвыборные страсти, но стены домов все еще были облеплены тысячами плакатов, портретов, воззваний. Их довольно просто соскребали оттуда, куда могли дотянуться хотя бы шваброй на длинной ручке. Но чтобы соскоблить эту бумажную чешую на уровне вторых и третьих этажей, надо было приставлять длинные
На каменных оградах, на штукатурке стен то тут, то там виднелись надписи, нанесенные струями из баллончиков-краскораспылителей: несмываемые «VOTA», пятиконечные звезды и... фашистские свастики. Черных пауков довольно много, хотя фашистская партия Национальное движение (Испанская фаланга) была распущена еще в 1977 году.
Фаланга распущена, но фалангисты остались. Генералиссимуса Франко давно нет в живых, но франкисты то и дело поднимают голову, устраивая беспорядки на улицах Мадрида. Еще свежа память о не столь давнем наглом захвате парламента и неудавшемся путче военных.
Портреты толстощекого генералиссимуса с выпученными глазами уступили место изображениям моложавого короля Хуана Карлоса Бурбона, вступившего на престол после смерти Франко в 1975 году. Испания снова была объявлена королевством в 1947 году, но престол двадцать восемь лет оставался незанятым. Некоронованным королем был фашистский диктатор.
Что-то принесет новое правление социалистов? Легче ли жить будет? Пока что девальвация песеты и повышение цен на нефтепродукты насторожили людей, хотя правительство Гонсалеса и объяснило эти шаги желанием достичь экономических благ в будущем.
...Мы с Фелисиано идем по вечернему Мадриду. Дождь кончился, огни реклам и витрин отражаются в зеркале мокрого асфальта, и от этого кажется, что ты движешься в каком-то сверкающем тоннеле. Что ни подвал — то малюсенькое кафе. Три-четыре столика на «пятачке», стойка с невозмутимым барменом — обычно хозяином заведения, ряды разномастных бутылок. На полу, на тротуаре — сигаретные пачки, обертки от жевательной резинки, окурки и прочий мусор. Кафе убирают поздно вечером (или рано утром), весь мусор упаковывают в большие черные полиэтиленовые мешки и выставляют прямо перед дверью на тротуар. Мусорщик приедет и заберет.
Пласа Майор — одна из красивейших площадей испанской столицы. Сейчас, после дождя, она выглядит посеребренной. Мы пробираемся сквозь толпу гуляющих, на каждом шагу слышится английская речь.
— Ты знаешь, ведь Испания — рай для заморских туристов, — поясняет Фелисиано, заметив мой интерес. — Курс песеты весьма выгоден для жителей Альбиона. Они меняют фунты стерлингов на песеты, приезжают целыми семьями и очень экономно проводят здесь отпуск. Сейчас еще не сезон — посмотрел бы ты, что в Мадриде делается летом! Порой думаешь, что оказался в Лондоне. А вообще к нам ежегодно приезжают более тридцати миллионов человек. И все, кто бывает в Мадриде, не минуют Пласа Майор.
...Сегодня у меня горячий денек. Утром — рабочая экскурсия на железнодорожную линию Мадрид — Барселона, а после обеда идем с Фелисиано в музей Прадо.
После того как в Японии появилась скоростная железнодорожная линия «Новая Токайдо», где суперэкспрессы, успешно конкурируя с авиалайнерами, стали перевозить пассажиров со скоростью 210 километров в час (См. очерк «Гонка за скоростью» в № 10 за 1982 г. — Примеч. ред.), «скоростной болезнью» заразились железнодорожные администрации многих стран. Во Франции уже почти готова к эксплуатации скоростная магистраль Париж — Юго-Восток, в Италии строится «Диреттиссима», которая соединит Рим и Флоренцию, а здесь, в Испании, быстрыми темпами приспосабливают к высокоскоростному движению поездов линию Мадрид — Барселона. Ее спрямляют, подъемы и спуски делают более пологими, укладывают путь не на шпалах, а на монолитном железобетоне. Этот путь я и увидел недалеко от Мадрида.
Ровно тянется бесконечная лента, выложенная из железобетонных плит с намертво прикрепленными к ним болтами и клеммами. Этими болтами к бетонному основанию прикручивают рельсовые плети. На плитах уложены и стрелочные переводы на станциях.
Я отметил непривычную, слишком широкую колею испанской железной дороги. Ведь во всей Европе (кроме Финляндии), и в США, и в Японии, и в большинстве других стран колея уже нашей. Если быть точным, там от рельса до рельса 1435 миллиметров, а у нас в Советском Союзе 1524 миллиметра.