Журнал «Вокруг Света» №11 за 1983 год
Шрифт:
— Кто живет там? — спросил я первого встречного.
— Коньков, — услышал в ответ. Я обрадовался: именно об этом мастере говорил мне Голых из Аовозера.
Кнопки звонка не было. Вместо нее висел конец веревки. Я потянул за него, и в глубине дома раздался перезвон. Дверь открыл пожилой саам. Это и был Василий Прокофьевич Коньков.
Я сказал, что интересуюсь народным творчеством саамов и хотел бы познакомиться с его работами. Он молча кивнул и пригласил в дом. Идя по коридору, я заметил, что веревка звонка тянется к оленьим рогам
— Вы делали?
Коньков еще раз молча кивнул.
В комнате было много поделок из рога. В основном это были изделия последних лет.
Разговор наш начинался нелегко, но постепенно хозяин оживился. Принес типичный саамский нож, о котором мне раньше приходилось только слышать. За века ничего в нем не изменилось: узкое лезвие, шириной не более сантиметра, символическое изображение цветка на торце рукоятки, выполненной из корня, знакомый рисунок орнамента на ножнах, сделанных из оленьего рога и обтянутых кожей. Да, орнамент был знаком. Но техника его исполнения... До сих пор я не видел у саамов тиснения на коже.
Коньков наблюдал за моей реакцией с явным интересом. Потом рассмеялся:
— Давайте покажу, как это делается.
По его просьбе жена принесла кусок сыромятной кожи, намочив его предварительно в воде. Василий Прокофьевич тем временем обстрогал небольшую палочку, придав ее концу четырехугольную форму. Затем положил перед собой кожу и быстрым движением сделал на ней отпечаток, затем еще и еще.
— Вот и все.
Когда кожа высохла, на ней отчетливо проступил элемент орнамента, в основе которого лежал четырехугольник.
— Так еще мой дед делал, — сказал Коньков.
Этот кусочек кожи я храню и по сей день, вспоминая свое знакомство с Василием Прокофьевичем.
При каждой нашей встрече этот человек открывал мне все новые секреты саамских мастеров. Как-то он протянул мне поплавок из крученой бересты. С хитрой усмешкой попросил сделать такой же. После долгих попыток я понял — не справлюсь. Вокруг глаз Конькова сбежались веселые лучики. Он взял у меня полоску бересты, подошел к печке и приблизил бересту к огню. В один миг она завилась в тугой поплавок.
— Вот и все, — промолвил Коньков свою любимую присказку.
Жену Конькова зовут Мария Антоновна. В традициях женщин — шитье и вышивка бисером. В вышивке сконцентрирована вся орнаментика саами. Это сокровищница национального рисунка.
Как каждый мастер, гордящийся своим умением, Мария Антоновна не торопясь взяла в руки нитку бисера...
Перед ней не было никаких разметок, никаких образцов — саамские вышивальщицы работают сразу набело.
Начала с центра. Ловко закрепила четыре белые бисеринки свободным стежком — и на красном сукне ожила сердцевина распустившегося
Я стал внимательно рассматривать образцы вышивок, принесенные Марией Антоновной. Меня поразила геометрическая точность исполнения многообразных фигур: ромба, квадрата, овала и даже многоугольника.
— Как получается такая точность? — решился спросить я.
— Очень просто. Зная, сколько бисеринок на каждой нитке, высчитываю, сколько их должно быть на повороте, загибе или переходе.
— А почему в узоре нет черного цвета?
— Говорят, предки наложили на этот мрачный цвет запрет. Белый, голубой и желтый — любимые цвета саамов.
Действительно, в узорах преобладали именно эти цвета, и лишь иногда встречались синий, перламутровый, зеленый. Видимо, красота северного сияния сказалась на цветовой гамме орнамента.
Попытался я расшифровать и детали узора.
— Что означает эта волнистая линия?
— Это море, а это «манпель»,— показала мастерица на полукруг. «Манпель», или «пельман», на языке саамов означает полумесяц.
— А этот треугольник с петлями на углах?
— Птица...
Похоже, бисерная вышивка саамов аналогична орнаментам других народов, в основе которых лежат геометризованные изображения птиц, животных, растений.
Интересно в саамской вышивке достигается эффект глубины. Трехрядное оформление строится так: с внешней стороны — крупный бисер, в середине — средний, а на внутренний ряд идет мелкий. И словно объемным становится мир, переданный художницами: звездный купол, сопки, лисий след — петля, столь характерная для саамской вышивки.
Маршруты поиска свели меня, помимо Коньковой, с Прасковьей Петровной Захаровой, с Эмилией Константиновной Добрыниной, у которой собрана одна из богатейших коллекций вышивки, и с Марией Алексеевной Поповой. Они живут в Ловозере, пропагандируют как могут творчество саами, но, может быть, стоило бы подумать о художественном училище народного мастерства?..
Мне твердили и не раз: того, кто сумеет сделать керёжу (керресь), лодку-сани для езды на одном олене, вам не найти. Старые люди сокрушенно качали головами, говоря об этом, и с юношеским запалом объясняли ее удивительные качества. Меня поражало, с какой гордостью звучало в устах саами название «керресь»...
Очередной маршрут привел меня июньским полярным днем в поселок Мурмаши, вблизи Мурманска. Вдоль дороги разбросаны поросшие мхом валуны, покрытые кое-где талым снегом. На сопках еще лежит снег, слышится журчание ручейков, на одних деревьях набухают почки, на других — уже зеленеет листва. Горячее солнце сменяется холодным ветром, мокрыми снежными хлопьями. Наше северное лето...
Узнав в поселке, где живут саамы, я направился к одному из них.
— Осипов, — представился новый знакомый.