Зима, которая не ты
Шрифт:
«– Приглашаю вас в кругосветное путешествие, вы не возражаете?»
«Господи, разве я могла возражать?! Мы вели разговор ни
О чем и плыли в никуда. Летнее солнце полыхало над нашими головами, и я очень боялась, что он заметит, как меняется мое лицо. Наша болтовня не прекращалась, но вдруг он нежно поправил мне волосы и сказал:
– Меня зовут Сережа, а ты, наверное, Ромашка, такая ты белая, тонкая, просто чудо».
«Я рассмеялась:
–
Стало легко и весело, и я с удивлением обнаружила в себе прежнее хорошее настроение. Он зарылся носом в мои волосы, еле слышно повторяя:
– О, волосы! Просто не могу без них.
Он позабавил меня этим, и мы отлично провели вместе еще два часа».
«Вскоре мы увидели моторную лодку, которая отвезла нас в дачный поселок. Прощаясь на причале, Сережа сказал:
– До завтра, Наташка-Ромашка, я жду тебя в двенадцать у Синего Камня.
Это был тот самый камень, где я загорала! Ноги мои подкосились от счастья».
«Остаток дня тянулся томительно долго. Наступила ночь, но спокойно уснуть я не смогла. До самого утра я носилась по волнам недавних воспоминаний. Есть некоторые места, которые имели большое значение в моей жизни. Например, это Псков, где я училась в педагогическом, а это, понятно, еще то заведение».
«Я так увлеклась, что не заметила наступления утра, а открыв глаза, услышала:
– Сударыня, вы слишком долго спите… Я же ожидаю вас с самого рассвета.
И он протянул мне букет полевых цветов, ромашек, еще мокрых от росы. «Как ты нашел меня?» – спросила я. «По твоим следам», – и уже серьезно:
– Я не мог уснуть, извини, что потревожил тебя так рано. И мы побежали к реке».
«Или нет. Все было не так. После трех часов беспокойного сна я поднялась с постели и, сидя на веранде в домашнем халате, позавтракала нежными крекерами и кофеем. Есть оказалось совершенно невозможно, да и как можно глотать еду, когда у тебя в желудке тугой комок нервов. Я очень волновалась перед второй встречей с моим единственным. Около одиннадцати я надела легкое платье и лиловые чулки и слегка подкрасилась.
Я увидела в окне Его, стоящего возле калитки с велосипедом. Он тоже заметил меня и сказал, лукаво прищурившись:
– Сударыня, поедемте к реке».
«Я вышла из дому, повесила на дверь висячий замок и, подойдя к Сереже, обняла Его. Он невольно отпустил велосипед, тот брякнулся на дорогу, и на глазах изумленных соседей мы долго-долго целовались взасос».
«Он посадил меня на раму велосипеда, и мы поехали к Синему Камню. Там мы долго плавали, потом загорали, лежа на песке. Закрыв глаза, я снова почувствовала прикосновение Его нежных губ. Горячая
«Мы проводили вместе каждый день, и счастье, казалось, будет с нами всегда. Мы любили друг друга. Это была любовь, иначе невозможно объяснить все это. Любовь была видна во всех движениях Его гибкого мускулистого тела, в каждом жесте, взгляде, мановении руки. Я была на седьмом небе. Но мой отпуск закончился, я должна была возвращаться в город; месяц в деревне пролетел незаметно».
«В тот вечер мы простились рано, нужно было собирать вещи. Безумно душная ночь и горечь расставания не давали мне уснуть. Вдруг стук в окно. Он! Я не могла больше сдерживать себя и бросилась навстречу: люблю тебя, я твоя! Он осыпал меня поцелуями, взял за руку и повел к реке. Как во сне, я шла за Ним. В ночной белой рубашке, босая, я шла за Ним, ни о чем не думая, ни о чем не спрашивая. Мы были одни на всем свете. Только я и Он. И еще лодка, усыпанная ромашками. Голова моя закружилась, и я едва не лишилась чувств от Его ласк».
«Он вытащил из лодки крепкую веревку, связал меня, засунул в мой рот кляп. Затем он изнасиловал меня, истыкал ножом все мое тело. Он облил меня бензином, после чего выбрался на берег и бросил в лодку горящую спичку, безмолвно глядя на меня…»
«И теперь я тихо лежу в лодке, обгорелая и неподвижная. Ромашки, ромашки, погребальные цветы…»
Этого не смог переварить даже Гаккель. Но ящик пива, как всегда, был наш.
ГЛАВА 3 Зима
Юра Семен всегда поражал меня своей интуицией. Нашего ленивого ударника Зверева было трудно растолкать – любимым его занятием было только плевать в потолок. Но все же мы назначили репетицию.
В тот день мы с Юрой задумали было нечто существенное (а означало это выпить вина), но я сказал:
– Не могу. Репетиция со Зверевым.
То есть оделся, взял бас и двинулся на выход.
– Зря ты, – сказал Семен. – Ничего у вас сегодня не получится.
– Это почему?
– Не получится, и все. Ну вот знаю я. Я пожал плечами и ушел.
Действительно, окна нашей 206-й, где была сцена и ударная установка, оставались темными, несмотря на назначенное время. Только холодно мерцали звезды.
С гитарным футляром в руках, я принялся обходить все комнаты в общагах, где мог быть Зверев. Результат – полный ноль, а света в «Шайбе» так и нет. Я даже вспотел и решительно не понимал, что происходит. Зашел во все кафе, которых в ПУНКе не менее семи. Зверев часто бывал и там, подпитываясь кофе и коврижкой. Но нет, не в этот раз.
Окна репзала по-прежнему не подавали признаков жизни. Расстроенный двухчасовыми поисками, я пошел назад, к Семену.
– Видишь. Я тебе говорил.
– Но как? Ты, наверное, знаешь, где Зверев.
– Нет, понятия не имею.
Правда, Юра был особенный человек. Интуиция. Мне оставалось лишь провести вечер, как мы планировали.
Только потом я встретил Лешу и, естественно, накинулся с расспросами – где ты был и когда.
– А ты-то куда пропал? – спросил уже он.
– Тебя искал.