Зима, которая не ты
Шрифт:
У Гаккеля были свои трудности, и мы не хотели их добавлять. На него и так постоянно наезжали бандиты. Любой порядочный человек был вынужден искусно маневрировать между милицией и криминалом.
На тот момент это был единственный клуб западного образца. Здесь даже мыли туалет… Хотя там часто пахло марихуаной, и нередки были растаманские вечеринки, мы и сами иногда играли что-то вроде регги. Стены зала были хитро расписаны светящейся краской по черному фону. И обстановка была скудная, но очень творческая.
Осенью мы записались, и нас первый раз поставили на радио. Затем
Денег ни от этого занятия, ни от занятий музыкой никак не предвиделось. «Люблю Федерико» следовало найти хотя бы директора. И он, – точнее, она, – не замедлила появиться.
ВИВАЛЬДИ
– Давно, давно хотел я навестить свою двоюродную сестру, Анастасию. Бывает так, что двум близким людям просто необходимо встретиться после долгого перерыва.
– Вы не виделись до этого четыре месяца, я знаю, она очень по тебе скучала…
– Я стосковался по Насте, если не сказать больше. Так хотелось прижать ее к себе, нежную, хрупкую, беззащитную.
– Ты прав, прав, ты же очень любишь ее.
– Я не видел ее год, или два, сам не знаю, как это получилось.
– Она так скромна, она само достоинство и женственность, ты всегда ценил ее.
– Мне было страшно неловко, что я не давал ей ничего знать о себе такое долгое время.
– Впрочем, ты догадывался: она перенесет разлуку спокойно.
– Но вот настали трудные времена, я не знал, как отделаться от всевозможных навязчивых образов и воспоминаний.
– Я видел, что что-то мучит тебя, друг, но ничем не мог помочь. Спал ты очень плохо и много разговаривал во сне.
– Я потерял душевное равновесие, и мне нужно было только одно – увидеть мою Настю, ненаглядную Настю.
– Утром, просыпаясь, ты чувствовал неимоверную усталость.
– И дни не особенно отличались друг от друга, беспросветные и тяжелые. Я угасал, и мне не могли помочь ни друзья, ни врачи, ни алкоголь.
– Только Настя, ведь верно?
– Я понял: единственное, что спасет меня – это свидание с моей сестренкой. Ее общество не раз позволяло мне восстановить душевный покой.
– Помнишь, получилось даже так, что она пригласила тебя сама.
– Надо ли говорить, как я обрадовался, когда Настя позвонила мне. Был первый час ночи. Она как будто почувствовала беду, надвигающуюся на меня.
– Я встретил тебя на улице:
– Да, я быстро оделся и помчался к ней. Кругом было сплошное ненастье, но Настя ждала меня, нежная, хрупкая, беззащитная. Не помню даже, как я добрался до ее дома.
– Я встретил тебя в подъезде – ты буквально взлетел на пятый этаж, к луне, к звездам.
– Дверь в ее квартиру оказалась приоткрытой. Я осторожно постучал и услышал радостное: «Войдите!»
– С твоего лба падали на коврик капли. Ботинки пускали пузыри.
– Я сильно вымок, но я уже пришел.
– Быть может, ты вошел и быстро закрыл дверь изнутри на замок, как будто опасность преследовала тебя по пятам?
– Быть может. Навстречу мне выбежала Настя.
– Быть может, она еще была в расстегнутом пальто, как будто только что откуда-то вернулась?
– Быть может. Она скинула его на пол, бросилась мне на шею и расцеловала.
– Сказала тебе: «Здравствуй, где же ты был все это время?»
– Да, и я ответил: «Привет! Привет, Настя!» – и тоже поцеловал ее. « Давно не виделись». – « Как славно, что ты уже пришел. Ну, рассказывай, как твои дела».
– Ты ответил, что отлично, вот только устал немного.
– Комнату заливал мягкий неяркий свет. Мне всегда безумно нравилось, как Настя обставляет свою комнату.
– Соломенные абажуры, незамысловатые ткани, обои в цветочек, длинные Настины волосы – все это сводило тебя с ума, когда ты приходил к ней.
– Еще бы, красота такая! Я увидел, что в комнате ничего не изменилось. Только на столе появилась фотография в лакированной рамке. «Кто это?» – спросил я. «Мой дедушка, – ответила она. – То есть … наш дедушка». «Вот как». Я надел тапочки и с ногами залез в кресло-качалку. Мне вдруг стало невыразимо уютно.
– Ну, а дальше? Дальше?
– На Насте было легкое черное платье с поясом из той же материи, завязанным узелком сзади. Наверно, это одно из лучших ее платьев, сказал я ей об этом, и она улыбнулась. А зрелище действительно было приятным. Я всегда гордился своей сестрой, как она одевается, и не любил тех, кто не понимал ее вкуса.
– И что? Что с того?
– Настя выглядела великолепно и в то же время как-то сдержанно, хотя мне могло и показаться. В общем-то, это была та же самая Настя, которую я знал раньше: плавная и невозмутимая.