Зимний Фонарь
Шрифт:
По реакции охотницы видно, что она хочет продолжить диалог, но Элиот пресекает это. Он рывком направляет метку к мёртвому глазу и жмурится.
Ослепительные вспышки реминисценций проносятся вихрем в голове. Отголоски прошлого наполняются криками, взрывами. С высоты птичьего полёта Элиот видит Стагет: не руины, но замок. Предел, ещё не разрушенный течением времени, пылает жаром сражения. Пламя настолько яркое, что женщина, в теле которой некрочтец очутился, жмурится.
Воспоминания резко обрываются. Элиота рвёт — он едва успевает опустить респиратор. Элегией забиты все поры метки. Пыль неминуемо проникает в каждую клетку тела. Только
Анера подлетает к другу с апейроновым ингалятором. Впрыскивает аэрозоль в приоткрытый рот. После Элиот перехватывает у неё флакон и проводит повторную ингаляцию. Только после этого возвращает маску.
Они сделали всё, чтобы предотвратить поражение.
— Ты в порядке? — из вежливости интересуется златоклюв. Не успевает некрочтец ответить, как охотник продолжает: — Что-нибудь узнал?
Голова пульсирует болью и остаточными воспоминаниями. Метка воспалённо ноет. Касаясь виска, Элиот непроизвольно тянется к респиратору — слишком ощутима нехватка воздуха. Однако Дайомисс останавливает его. Опомнившись, брюнет пытается вздохнуть, но заходится кашлем.
— Это была красморовская лётчица, — севшим голосом рассказывает Элиот и украдкой поглядывает на крематоров, запаковывающих останки в полиэтилен, — и она… была здесь при падении Стагета.
Кажется, следующую пару минут не звучит ни звука. Красморовцы ошеломлённо переглядываются; Даналия, поддерживая друга за плечо, пытается заглянуть ему в глаза; Фриц набирает кому-то сообщение.
— Принято, — кратко отзывается Дайомисс. — Необходимо оформить отчёт в Родополис.
Эпизод третий
Балтийская Республика: Линейная
мурмурационное отделение г. Линейная
12-23/994
На столе Дайомисса, как и в прочие трудовые будни, кипы неразобранных бумаг. Личные дела горожан, что подозреваются или были замечены в язычестве. Ныне вера в демиургов не карается казнью, но полагается штраф, и чем выше степень инакомыслия, тем больше сумма к оплате.
Даже сам златоклюв признаёт, что система несовершенна: некоторые генетические пороки, природу которых так и не смогли объяснить с научной точки зрения, по-прежнему считаются следствием поклонения языческим культам. Так, например, официальная медицина не признаёт существования некрочтецов, и в некоторых регионах всё ещё практикуется ссылка носителей метки в закрытые резервации.
Дайомисс не первый год служит в Линейной. Не первый год у него договорённость с Элиотом, что последний будет «помогать следствию» в специфичных делах. Это существенно упрощает работу мурмурация — как минимум, нет необходимости вызывать посредника из Родополиса и полагаться на ожидание. Взамен, конечно, златоклюв обязуется не вносить парня в реестр «дефектных», по которому обычно отслеживают всех поражённых Немоком.
— Слушай, я-я так себе писатель, но что видел — записал, — взмахивает рукой Элиот и протягивает Дайомиссу планшет. Тот тянется через стол и, взяв устройство, удобней устраивается в кресле. Прежде, чем приступить к знакомству с записями, златоклюв свободной рукой открывает стоящую рядом банку с энергетическим напитком. — Ну, я могу идти?
Охотник
С тяжёлым вздохом Элиот покидает кабинет. В ночном мурмурации тихо, лишь в отдалении слышны перешёптывания дежурных и стук клавиатуры, сопровождаемый перекладыванием бумаг да хлюпаньем кофе. Обернувшись, парень видит витражное окно с гербом Красмор: ворон как символ надежды нового дня, меч — военное дело и полумесяц на фоне, как дань всему ушедшему.
Выйдя из мурмурация, брюнет облокачивается на стену и, приспустив респиратор, закуривает. Тоскливо смотрит на беззвёздное небо. Лишь рассеивающиеся лучи света развинчивают окутавший город мрак.
Высота зданий в Линейной не превышает пары этажей. Исключение составляют муниципальные комплексы, в число которых входят красморовский мурмураций и крематорское депо. У каждого из них имеется башня: в первом случае, там размещается инсектарий — аналог темницы, а во втором — гонг, оповещающий крематоров о чрезвычайных ситуациях. На самих крышах установлены прожекторы. Иной раз — это единственные надёжные источники освещения в ночь.
Ситуация меняется только зимой, когда череда праздников накрывает страну. Центральные улицы украшаются новогодней мишурой и революционными плакатами. Даже старые здания оживают в преддверии народных гуляний. Так, например, закрытый не первый год кинопрокат увешан гирляндами из пластиковых дисков — поверхность их состоит сплошь из царапин и жирных отпечатков пальцев.
Элиот смутно припоминает, как в детстве они с Анастази выбирались сюда, надеясь выбрать фильм на выходные… Мотнув головой, парень переходит дорогу и оказывается на освещённой стороне улицы.
Центр города пестрит рекламой на фоне разрушающихся зданий. Световые панели и баннеры демонстрируют продукцию STAind, в частности летнюю коллекцию кибернетических новинок. Синтетические глаза с поддержкой записи и воспроизведения фото и видеоформата, искусственные голосовые связки с обширной настройкой тембра, деметалловые эндопротезы и прочее — всё, что необходимо в поражённом войной мире.
Внимание случайно привлекает неброский штендер перед Домом культуры: на предстоящих праздниках в «Витязе» пройдёт выставка в память о жертвах Стагета. В главном зале планируется разместить редкие материалы и издания, посвящённые памятной дате. По обещаниям организаторов, некоторые экспонаты будут привезены из Российской Империи.
Постановки ли, концерты, собрания — Элиот помнит времена, когда «Витязь» являлся главным культурным центром Линейной. Даже после открытия «Олимпика» все кинофестивали, многие премьеры и ретроспективы проходили в местном концертном зале.
Школьников на занятиях физкультуры регулярно выводили на стадион, оборудованный на заднем дворе Дома культуры. Небольшая спортивная площадка, беговые дорожки и уличные столы для шахмат неоднократно становились местом проведения городских соревнований. Анастази, украдкой припоминает парень, училась здесь музыке: мама водила сестру в детстве на занятия сольфеджио… или типа того.
Быть может, Элиот и не был образцовым спортсменом, а фильмы предпочитал смотреть дома, но даже он бывал в «Витязе»: здесь проходил его выпускной, а позже, уже работая в «Канкане», был официантом на мероприятиях горсовета и — даже! — один раз барменом.