Змеелов
Шрифт:
– Матушка! Васи-и-и-иль! – вскрикнула ятровь и бросилась в избу.
Она так и не увидела змеи. Лишь взъярившуюся Иргу и её разинутый в крике рот. И только богам известно, чем бы дело кончилось, замри рыжуха на месте.
Ирге первой довелось узнать, что испытала Звенигласка в плену и что возвращаться ей боле некуда: родную деревню сожгли соседи, те, с кем не раз и не два вместе на ярмарке веселились, на засядки собирались. Сожгли, потому что на холме пшеница вызрела, а в низине погнила…
Звенигласка
День шёл за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Скоро Звенигласка уже не в силах была скрывать округлившийся живот. Кажется, тогда-то Иргу и проняло. Брата она знала: Василь Звенигласку и пальцем бы не тронул не то что против воли, а и даже просто без благословения волхвы. Но то Ирга знала, а соселяне всё чаще посмеивались, указывая пальцем то на Василька, то на Звенигласку. И вот однажды найдёнка улучила момент. Собрала в узелок нехитрые пожитки – еду, одежду да подаренный Васильком пояс, и пошла куда глаза глядят. Далеко, впрочем, не сбежала.
Сироты спят чутко. Не так-то много у них добра, чтобы позволить лихому человеку забраться в дом да утащить что-нито. Вот и тогда проснулись оба: и брат, и сестра. Но Ирга поглядела на Звенигласку из-под опущенных ресниц, да и не стала окликать. Пусть ей…
Василь же рассвирепел. Он спрыгнул с полатей, где спал отдельно от девок. Звенигласка от испугу едва снова не онемела. Выронила узелок, ногой затолкала под лавку. А Василь наступал грозно и неотвратимо.
– Или мы плохо тебя принимали?! – рявкнул он. – Или обижали?! Может, кормили не досыта?!
Звенигласка низко поклонилась, ожидая удара.
– Прости, хозяин добрый. Всего вдосталь, всем твой дом хорош, – пролепетала она.
Василь же заставил её разогнуться, схватил за плечи и встряхнул.
– Мой дом? Не мой он, а наш! Мой, Ирги и твой! Что же крадёшься в ночи, как вор?! От чего бежишь?!
Звенигласка всхлипнула, глаза её, синие озёра, налились влагой, а Ирге от вида этих влажных глаз тошно стало. Вот уж правда, отплатила им гостья за доброту! Хорошо хоть избу не обнесла…
По щекам Звенигласки покатились слёзы, и она выкрикнула:
– От тебя, глупый! – И добавила тихо: – От тебя. Неужто не понимаешь?.. Неужто не… не видишь?!
Видеть-то Василёк видел. Видела Ирга, соседи все видели, староста с женой, бабка Лая с младшим любимым внучком. Все видели и пальцами тыкали, кто втихомолку, кто не таясь. Да и как спрячешь, что на сносях? Селение маленькое, а люди в нём ох и глазастые да любопытные!
– И что с того?
Звенигласка положила ладонь на живот.
–
Василёк вдруг наклонился да прижался щекой к едва наметившемуся животу.
– Мы с Иргой тоже кукушата, – сказал он.
– Как?!
Выпрямился, поцеловал Звенигласку в лоб и ласково ответил:
– А вот так. Спать иди, дурёха. Утро вечера мудренее.
Звенигласка послушалась, легла обратно на широкую лавку, где девки спали вдвоём, прижалась к боку Ирги и, как за ней водилось, тут же уснула. Сама же Ирга пялилась в потолок до самого рассвета, когда Василь, ступая на цыпочках, вышел из избы.
Вернулся он не с пустыми руками. Сел и хитро глядел, как девки суетятся в избе, как накрывают на стол, как сдабривают кашу жиром. А когда взялись за ложки, протянул Звенигласке свёрток. В том свёртке лежали брачные наручи.
Браслеты закрыли шрамы, оставленные по осени верёвками, и боле Звенигласка о пережитом горе не вспоминала. Василь же стал считаться мужем и отцом, а Ирга… приживалкой в собственном доме.
Как только не величали её опосля в Гадючьем яре! Младший брат женился вперёд сестры, стало быть сестра перестарок; живёт под одной крышей с мужем и женой, значит, приживалка; замуж не идёт, стало быть не берёт никто с таким-то норовом! Мало-помалу Ирга и сама в то поверила…
Глава 2. Ночь Великих Костров
Василь старался не глядеть на сестру, но говорил ровно.
– И на Ночь Костров тебе лучше с нами не ходить.
Сердце Ирги замерло и ухнуло вниз. Вот и всё. Ещё тогда, в бане, она думала, что больше отнять у неё нечего. Но брат, знавший её как никто, с нею вместе переживший и уход матери, и смерть бабки, нашёл.
– Не трогала я её, – безнадёжно повторила Ирга. – Ты что же, ей веришь, а мне нет?
Василёк сдавил виски пальцами – видать голова разрывалась от бабских склок.
– Я обеим верю. И тебе, что вреда не чинила. И ей, что напугалась до полусмерти. Но у меня сын.
Ирга облизала пересохшие губы.
– Сын… А сестры, выходит, у тебя нет?
– Сестра есть, а сын будет, – спокойно ответил он. – И лучше чтоб не раньше сроку. Перепугалась она. С кем не бывает? Не надо уж её сегодня больше прежнего тревожить.
– Что ж… Коли не надо…
Ирга метнулась к сундуку, который вот уже почти год они со Звениглаской делили пополам. Поначалу она сама предлагала гостье свои наряды. Мало чем там гордиться стоило, конечно. Платья как платья: неяркие, с простой вышивкой. Лишь материны вещи Ирга берегла и не позволяла не то что надевать, а и даже трогать. Но это Ирга не позволяла, а Василь как-то раз возьми да и подари Звенигласке праздничный сарафан, украшенный бисером. Тот самый, в котором они любовались на мать в последний раз. Теперь у Ирги не было и этого…