Змеелов
Шрифт:
Пошатываясь, Ирга добежала до приметного ствола – мох так и загулял под ногами! Поймала край одной ленты и прижала к губам, а слёзы полились уже сами собой.
– Ошиблась ты, бабушка, – всхлипнула девка. – Пророчила, что быть нам с Василём вдвоём супротив целого мира, а осталась я одна. Почто ж ты меня обманула?
Долго бы Ирга ещё сидела на погосте, себя жалеючи. Может, там бы и заночевала. Но, едва заслышав голос, разве что не подпрыгнула.
– Ирга, ты?
Она сделала отвращающий знак рукой – крест-накрест перечеркнула перед собой воздух. Одна радость – от слёз и следа не осталось. Все высохли,
– Костыль?
И верно: на мостках стоял, высоко подняв руку, закадычный друг Василя – долговязый рыбак Костыль.
– Что, напугалась? Решила, утопник за тобой явился?
Парня и верно немудрено было принять, если не за утопника, то хотя бы за жердяя. Дзяды врали, эдаких духов в Гадючьем яре раньше водилось видимо-невидимо. Огромные, случалось, что и с избу ростом, худые, что жерди. Им болото было по колено, вот и жили на острове. Но после пришли люди, привели с собою светлых богов, и нечисть, убоявшись, попряталась по углам. Однако ж раз или два в год выходят нечистики, воют о былом, в окна заглядывают… Ну или так врут люди, дабы дети малые ночами из дому носу не казали.
– Тебя-то? Ты, конечно, страшен без меры, но не настолько, чтоб меня напугать.
Костыль рассмеялся.
– Ну добре, Васу расскажу, что ты меня красавцем назвала.
– Вот ещё! – фыркнула Ирга, украдкой переводя дух.
– Ты что это по погосту ночью шастаешь? Всё веселье-то на берегу, у запруды.
Ирга резко ответила:
– У меня своё веселье. Иди куда шёл! Или тебе самому любо после заката болото топтать?
– Может и любо, – хохотнул Костыль. – Пойдём, провожу тебя.
– Выдумал тоже. Что я, дороги не знаю?
Парень маленько помялся на мостках, но к погосту спускаться не стал, поостерёгся. Досадливо бросил:
– Вот же норовистая! Что тебя, брат совсем не воспитывает?
Ирге ажно лицо перекосило.
– Я сама кого хошь воспитаю, – процедила она и отвернулась.
Костыль окликнул её ещё раз или два, но девка села, прислонившись спиною к бабушкиному древу, и прикрыла глаза. Мох под нею медленно колыхался, не то сам живой, не то скрывающий жутких болотных тварей. А то и впрямь дышала старая жаба, вырастившая когда-то на своей спине целый остров.
Когда Ирга открыла глаза, Костыля рядом уже не было. Однако ушла и благость, каковая накрывала её всякий раз, как девка навещала старую Айру. Стемнело окончательно, зато музыка и смех по ночному воздуху легко летели с одного края острова на другой. Тут заодно вспомнилось, что загодя сготовленное для вечери угощение Ирга так и не попробовала, да и весь день пробегала голодная. К тому же болото тянуло холодом сквозь мох – долго не усидишь. Пришлось подняться и отправиться на, чтоб его, праздник.
Мох нехотя отпустил добычу, следом ноги ступили на скользкие от росы мостки. Ирга повернулась к бабушкиному древу – в темноте ленты белели и извивались.
– Свидимся ещё, – попрощалась она, а болото вздохнуло в ответ.
Недолго девка шла в одиночестве. Костыль, как оказалось, лишь отошёл в сторонку от погоста, а там, где земля уже не дышала так глубоко, а мох сменился травами да кустарником, уселся ждать. Уселся он аккурат возле широкого ручья: коротал время с баклажкой браги.
– Что, замёрзла? – окликнул
Будь Ирга скромна да робка, как девке и надобно, она бы припустила к людям: голос выдавал, что баклага у Костыля не первая. Да оно ещё с вечера в его хате гремело пение, всяко не насухую веселились. Но Ирга слыла нахальной да своевольной, она даже шагу не прибавила. Вот ещё!
– Ты давай как-нибудь сам.
Костыль же, верно, только её и ждал, так что отставать не собирался.
– Ирга! Ну что ты как дикая? Или я тебя чем обидел?
Правду молвить, он в самом деле ничем ни Иргу, ни других девиц не обижал. Да оно и Василь не стал бы абы с кем водить дружбу. Случалось, Костыль и гостинец какой приносил, и Ирга со Звениглаской не брезговали, брали. Потому ни убегать, ни брехаться девка не спешила, а когда Костыль нагнал её, не подумала напугаться. Спьяну парень поскользнулся на досках, схватился за девкино плечо и едва не упал с нею вместе, но Ирга устояла и Костыля удержала тоже. Однако ж тот решил, что всё наоборот.
– Ты держись лучше за меня! Не ровен час, оступишься!
И подставил локоть, мол, хватайся. Ирга фыркнула:
– Вот ещё.
И без того её перестарком кличут, но оно всё ж лучше, чем гульнёй. А коли кто застанет, как она в ночи с кем-то под руку идёт, иного никто и не подумает. Костыль не смутился и протянул баклагу.
– На, глотни.
От тары сладко пахнуло клюквенной настойкой, а с тем вместе ветер пробрал холодом и без того занемевшее тело.
– А давай, – решила девка и сделала длинный глоток.
Наперво, клюквенный жар ожог горло, но после по жилам побежало тепло. Костыль ухмыльнулся.
– Другое ж дело!
– Ух и крепкая! – выпучила глаза Ирга. – Закусить есть что-нито?
– Ишь, закусить! Сначала поблагодарить надобно!
Костыль не сказать, что был страшен. Не первый красавец в селе, конечно. Худоват да высоковат, что на цыпочках не разглядишь. Бледноват, с редкой чёрной бородкой и вечно сальными космами. Девки по нему не вздыхали, да оно и видно, что в свои года оставался парень не женат. Был он маленько старше Ирги, год-другой и перевалило бы за три десятка осенин. Но что для девки позор, за то мужа никто корить не станет, так что жил себе Костыль и не тужил. Но вовсе не потому Ирга отпихнула его, когда парень полез целоваться. А почему – того сама не ведала. Такое с ней бывало: словно уколет кто или за язык дёрнет. Так и на сей раз уперлась пятернёй в лоб Костылю и пихнула, что есть мочи. Тот нетрезво покачнулся, поскользнулся да и свалился с мостков в грязь. Благо, ручей уже перешли, так что и падать пришлось недолго, всего-то с высоты собственного роста. Зато обиды было – страх!
– Ты что творишь?!
– А ты что творишь? – в тон ему ответила Ирга. – Наперво, протрезвей, а опосля приставать будешь.
Костыль как упал, так и остался сидеть. То ли от обиды подняться не мог, то ли ноги не слушались.
– Да на тебя без бутылки и не взглянешь! – крикнул он.
– Ну не гляди, делов-то.
Ирга хотела дождаться, пока Костыль поднимется, и дальше пойти. Ну полез спьяну, ну получил затрещину. С кем не бывает? Она б зла на него не держала, хотя брату наутро обязательно рассказала б – хохма! Но Костыль подлил масла в огонь: