Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его
Шрифт:
Аккуратно, чтобы дырка не бросалась в глаза, сложили игрушку, и ещё немного побурчав на дур, направились к показавшемуся из-за холма Кряжичу. Тонкая струйка оружных всадников лениво приближалась к воротам.
— Ой, смотри! Дядя Четвертак!
Крикнули одновременно и побежали со всех ног. Окажись змей на нитке, ну точно улетел бы к самому небу.
— Дядя Четвертак, Дядя Четвертак! Покатай на коне! Дядька!
Всадники остановились, передний тряхнул лопатистой бородой, посмотрел на племянников, расхохотался, свесился с седла, выставил руки, принял Мечислава.
— Здорово, племянничек! Э-эх! Твердушка, ступай на ногу, подниму и
Тверд забрался по стремени, устроился рядом с потеснившимся братом, куль мешает, да — ничего. Мечислав опередил брата:
— Да вот, змея пускали на реке.
— Ишь, самого Змея? Ну и как? Чего так рано возвращаетесь?
— Порвался, — потупился Мечислав, — только мамке не говори, ладно? Мы мигом зашьём.
Четвертак обернулся к воинам, ткнул пальцем в серёдку неба:
— Понятно, богатыри? А, да какие вы богатыри… вот — богатыри! Самого Змея порвали!
— Порвали да застеснялись, — откликнулся кто-то из воинов.
Мечислав забеспокоился, поднял голову к дядьке.
— Только мамке не говори, ладно? Оно случайно так получилось.
— Ясно, остолопы? Мамке, чтоб ни слова! Кто проболтается — зад надеру!
Воины заухмылялись, захмурились, позакрывали рты ладонями. Мамке — ни слова, хоть режь, ни единого.
***
Солнце едва перешло середину небосвода, начиналась настоящая весенняя жара, самое время плеснуть на лицо, как это делает отец, дождевой воды из бочки, спрятаться в тереме и выпить холодного кваса. В суматохе никто не заметил, что братья вернулись так рано, летом обычно приходили к ночи и ели уже остывшее. Сейчас же с кухни пахнет сдобным, жаренным, копчёным и варёным, аж слюнки потекли. Ясное дело, стряпухи расстарались для Четвертака и его сотни.
Братья быстро забежали в свою комнатку, бросили змея в сундук, мигом переоделись к трапезе и как послушные дети, получили по круглому, рассечённому накрест, душистому и горячему ржаному коржику. Отец, могучий папка, самый сильный на свете, хмыкнул, что-то шепнул маме, та повела тонкой бровью, но Мечислав разобрал только «…ворили», сделал вид, что не придал значения. Дядька Четвертак, кажется, услышал и подмигнул ребятам.
Папка казался расстроенным, словно не поделил с дядей деревянного коня. Поглядывал искоса, но при детях не говорил. Лишь, выбежав из трапезной, Мечислав задержался помыть руки у медного таза за дверью и краем уха услыхал басовитый голос Четвертака:
— Значит, дорожным серебром ты решил не делиться?
— Дорожное, братец — для дорог. Это не моё серебро. Мы на него города вязать будем. А уж когда свяжем, тогда и барыш утроится.
— Деньги в дороги закапывать? Миродар, не слишком ли щедро?
— Дороги нам нужны? Нужны. Меттлерштадт видишь, как торгует? А нас стороной обходит. Купцы Змеевы жалутся: кругом идти дешевлее.
Мечислав звякнул медной кружкой о таз, смутился, для порядка ещё погремел, чтобы не подумали, будто подслушивает. Но мужчины не обратили внимания, тихо себе гудели. Пришлось так же громко топать в комнату, где спрятали порванную игрушку.
Ключницу, старую каргу, хромую завалинку, братья нашли на заднем дворе, попросили починить змея, только чтобы мама с отцом не узнали. Та по обыкновению поджала губы, нахмурилась, почесала огромную бородавку на носу, из-за которой братья её за глаза называли Бабой Ягой, погрозила пальцем и потребовала, чтобы это — в последний раз. Хорошо-хорошо, мы же даже не сами, начал Мечислав. Тверд перебил, оно
***
Тверд зашёл в светлицу, посторонился, пропуская брата, поклонился:
— Спокойной ночи, мама.
Мама, самая красивая на свете, положила вышивку на колени, с любовью повернулась к детям, развела руки. Дети дружно прибежали, прижались к родному телу, шумно вдохнули любимый запах трав и благовоний, которыми пропитана вся комната.
— Не шалили?
Первым успел ответить Мечислав:
— Нет, мама. Всё хорошо.
— Ключница просила вам передать, — Ждана отложила вышивку, подошла к сундуку. Откинула тяжёлую крышку и достала…
Твердимир отстранился, с негодованием и страхом посмотрел на брата.
— Она же обещала не говорить!
— О том, что он порвался? — Рассмеялась Ждана. — Так она и не сказала! Она сказала, что его починили.
Братья переглянулись, посмотрели в смеющиеся глаза матери, и беззаботно рассмеялись.
За дверью послышались шаги: кто-то грузный поднимался по лестнице. Мама тревожно посмотрела на дверь, взяла со стола украшенную жемчугом шкатулку и быстро завернула в игрушку.
книга первая, часть первая
— Всё просто! — сказали люди.
Ответили боги:
— Посмотрим.
И посмотрели.
(Густав Меттлерштадский. «Слово о Мечиславе…»)
Глава первая
Всё утро в Кряжиче готовились к приёму братьев. Желая быть достойными нового хозяина, жители ещё засветло начали приводить в порядок дворы и доставать лучшие одежды. Бабы перетряхивали сундуки, придирчиво оглядывая шитые речным жемчугом платья. Мужики примеряли с вечера начищенные салом сапоги да кожаные пояса. Десяток хмурых бородатых плотников-лодочников у Восточных ворот сколачивали огромный щит, наподобие помоста, только без возвышения, прямо на каменной мостовой. Мальчишки заинтересованно кружились вокруг, споря, что бы это могло быть, но так ничего не выведав, устали ждать и убежали по другим, более важным, делам.
Мужички деловито натаскивали досок, складывали вдоль и поперёк площади, размечали, пилили, рубили топорами, прикладывали заготовки на место и приколачивали коваными гвоздями, которых кузнец на радостях притащил целый ушат, да отправил подмастерьев за вторым. Как же не радоваться, если Мечислав — новый князь — свой, местный, изгнанный в детстве, вернулся, да говорят, с целой дружиной! А это — работа: мечи да копья, наконечники для стрел, бляхи на доспехи да выправка помятых шлемов! Зная норов неугомонного молодца, за каких-то полгода присоединившего к Змеевым землям два княжества, да к самому Кряжичу лихую деревню, можно быть уверенным — не остановится. Нипочём не остановится! Кузнец успел подумать, что надо бы набрать ещё подмастерьев. У Маланьи, вдовой соседки, к которой подъезжал с полгода назад, Миколка подрос. Тогда она отказала, а теперь-то уж, посмотрим. Сынко у неё дурак-дураком, но плечи раздались, если на меха его поставить да приглядывать — сгодится. Да и Маланья уже спрашивала, придётся ли её балбес к кузнечному делу. Может и сгодится, отвечал тогда коваль, да работы не особенно много. Теперь-то уж можно Миколку к себе и взять. Не сразу, и не за так… а вот за как… надо бы через губу потолковать вечерком за кружкой квасу. Хмельного.