Змеи Неба и Пламени
Шрифт:
— Зачем?
— Ты можешь прижаться к моему животу и согреться моим теплом.
О, чёрт. Ни за что.
— Не думаю. — Мой голос звучит высоко и фальшиво, даже для меня самой. — Мне здесь очень комфортно.
— Принцесса. — Его голос становится ниже, наполняясь повелительными нотами. — Подойди ко мне.
— Я не хочу лежать рядом с тобой или быть возле тебя вообще. По крайней мере, позволь мне сделать этот выбор. Ты отнял у меня всё остальное.
Тишина. Огонь даёт последний отблеск и искру, прежде чем последняя ветка рассыпается
Дракон говорит низким, утомлённым голосом:
— Ты хочешь, чтобы я отпустил вас всех? Хочешь, чтобы я нашёл женщин, которые согласились бы стать драконами?
— Да.
— А как много людей, по-твоему, добровольно согласятся на это превращение, чтобы спасти наш вид?
Я хмурюсь в темноте.
— Уверена, такие есть.
— Единицы, спорю на что угодно. У нас нет времени искать тех, кто согласится, или убеждать тех, кто не хочет.
— Разве вы не можете подождать до следующего сезона спаривания?
— Брачное безумие — это мощный зов. Мы можем частично контролировать его, но драконы, которые не спариваются во время сезона, теряют часть своей силы. Их магия слабеет, и они становятся более уязвимыми к болезням.
— Это несправедливо.
— Жизнь редко бывает справедливой. Мы цивилизованы во многих отношениях, но остаёмся пленниками инстинкта размножения. Даже пары одного пола спариваются во время сезона, хотя и не производят яиц.
Я лежу неподвижно, размышляя.
— А что насчёт тех, кто не хочет выбирать гендер? У меня был друг во дворце, который не любил ограничивать себя выражением только одного пола.
— Такие случаи редки среди драконов, — отвечает он. — Драконы выбирают предпочитаемый пол, находясь внутри яйца, и вылупляются, когда их выбор становится определённым.
— А если они передумают позже?
— Тогда мы называем их так, как они сами пожелают, независимо от их биологического облика. Мне нет дела до того, какие органы находятся в кармане дракона.
— И никто из вас не занимается сексом, кроме как во время сезона спаривания, раз в двадцать пять лет? — спрашиваю я.
— Верно.
— Это сложно для людей. Большинство из нас любит заниматься сексом часто или, по крайней мере, часто доставлять себе удовольствие, даже если у нас нет партнёра.
Его жёлтые глаза моргают.
— Как возможно достичь удовольствия без партнёра?
У него есть какое-то ночное зрение — неужели он видит, как я сильно покраснела? Я сама в это влезла, так что, видимо, придётся объяснить.
— Мужчины используют свои руки, чтобы гладить свой член и достичь приятного освобождения. А у женщин тоже есть чувствительные места. Те части, которые я показала тебе сегодня… они чувствительны как снаружи, так и внутри. Прямо спереди у нас есть крошечный бугорок, как очень маленькая ягода или выступающий кусочек плоти. У каждой женщины он выглядит по-разному, но при стимуляции это доставляет невероятные ощущения.
— Как его стимулируют?
— Обычно
Собственные слова начинают пробуждать во мне жаркое возбуждение. Я ощущаю, как между ног становится влажно. Если бы я сейчас не лежала в гнезде дракона, я бы прикоснулась к себе.
— И это восхитительное чувство сделало бы тебя счастливой, довольной и расслабленной? — спрашивает дракон.
Он становится слишком заинтересованным в этой теме.
— Да, но сексуальное удовольствие не решает проблемы и не даёт длительного комфорта. Это всего лишь временно.
— Любой комфорт временный, но это не делает его бесполезным, — его огромное тело движется, издавая шорох в гнезде. — Покажи мне эту часть снова. Я использую свой язык, чтобы сделать тебя довольной и расслабленной.
— Нет! — вскрикиваю я, сжимая ноги. — Такие вещи не делаются между драконами и людьми, и уж точно не между врагами.
— Почему нет?
Почему нет? — требует мое тело. Почему, чёрт возьми, нет?
— Это неправильно, — шепчу я. — Как если бы я позволила лошади или волку трахнуть меня.
— Но я бы не трахну тебя, а только лизну. И я не совсем зверь. У меня есть более высокие цели.
— Нет, я… дело не в этом. Ты, очевидно, очень умен, и… чёрт, дело даже не в умственных способностях…
— Это потому, что мы — враги. Ты презираешь саму мысль о моём языке на своих гениталиях, потому что ненавидишь меня.
На мгновение я представляю себя, распростёртую в гнезде, с вытянутой мордой дракона между моих ног, его язык скользит из пасти, проникая внутрь меня…
Моя промежность отчаянно пульсирует. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не прижать к ней руку.
— Тебе стоит прикоснуться к себе, если это принесёт тебе комфорт и удовольствие, — говорит дракон.
— Я не могу сделать это в твоём присутствии. Это было бы неприлично.
— Так много правил, — бормочет он. — Если бы у драконов были такие части и подобные склонности, мы бы пользовались этим в полной мере. Жизнь и так достаточно тяжела, чтобы лишать себя простых удовольствий.
— Что для тебя является простым удовольствием?
— Полёт на закате. Хороший кусок оленины. Прогулка по пляжу на рассвете. — Он тяжело вздыхает. — Вилар — моя сестра — она любила пляж.
— Не знаю, нравился ли моей матери пляж или нет. Иногда она отправляла меня туда с гувернанткой, несколькими стражниками и несколькими служанками. Иногда она позволяла мне взять с собой пару дочерей местной знати. Но сама никогда не ездила с нами.
Мы оба так долго молчим, что я уверена: он, должно быть, заснул. Но он снова, тяжело вздыхает, от боли и беспокойства. Его движения в гнезде отрывисты, он расстроен. Я слишком хорошо знаю это чувство, когда ты жаждешь сна, а он безжалостно ускользает.