Знакомый незнакомец
Шрифт:
Отчаянно.
Его тело вопило, умоляя о передышке. И после ссоры с Эви душа тоже требовала отдыха. Хорошо бы лечь в горячую ванну, чтобы отмочить ноющие мышцы, но он удовольствовался сомнительным комфортом жесткой кровати.
Он расслабился, стараясь погрузиться в дремоту, но вместо этого стал гадать, что думает о нем Эви. Должно быть, проклинает тот день, когда увидела его.
Он подумал, что раз она знала о предательстве брата, то могла бы хоть постараться понять, почему Бенедикт скрывал правду. Но вместо этого… Эви рубила наотмашь.
Взамен осталась непроглядная тьма.
А ведь он так хотел иметь все: правосудие, любовь, счастье, честь. Если бы это было возможно, он бы бросился к ее ногам и умолял о милосердии и прощении.
Бенедикт застыл, и на грудь легла странная тяжесть. Любовь. Господи Боже, он влюблен в нее.
Бенедикт глубоко вздохнул. Внезапное озарение омыло его дождевой водой.Он сделает все, чтобы хотя бы издали исправить тот вред, что причинил ей. Он не достоин ее, и Богу известно, она, возможно, ненавидит его, но это не означает, что он не станет бороться за нее.
Глава 24
«Как вы можете быть таким жестоким?! Я почти решила вообще не приезжать. И по крайней мере ни за что не улыбнусь вам во время церемонии. И никто вам не улыбнется, но один человек точно будет хмуриться».
Из писем Эви Хастингсу
Следующий день выдался таким же хмурым и мрачным, как настроение Эви. Поднялся ветер, облака закрыли солнце. Куда девалась та прекрасная погода, которой они наслаждались всю неделю… конечно, до того, как разразился хаос.
Эви не терпелось походить по комнате, как всегда, когда настроение было хуже некуда. Но она, естественно, была прикована к чертовой постели и оставалась таким же узником, как заключенные Ньюгейта.
Единственной хорошей новостью была та, что боль в плече и ребрах значительно утихла. Конечно, когда она двигалась, ушибы ныли. Но отсутствие постоянной физической боли оставляло разум свободным и позволяло анализировать эмоциональные раны, окутавшие ее плотным туманом. Эви не могла перестать думать о подлом лгуне, который оставил их вчера. Как он мог так беспечно подвергнуть их опасности? Почему посчитал, что можно беззастенчиво лгать ее родным? Ей самой?
Эви зажмурилась.
В этом все дело. Она каким-то образом позволила ему втереться к ней в доверие.
Один глаз открылся.
Пожалуй, это не совсем точный вывод. Если быть честной с собой, Бенедикт пытался избегать ее. По крайней мере сначала. Это она оказалась слишком настойчивой.
И, как маленькая дурочка, посчитала, что за холодным лицом незнакомца скрывается волнующая тайна: возможно, великая, но неудачная любовь.
Эви потерла глаза.
Что за глупая, глупая маленькая идиотка.
Она вздохнула и побарабанила пальцами
Она представила эту встречу и вздрогнула от страха. Но при чем тут его брат? А что, если за Бенедиктом гонятся другие люди, намеревающиеся пристрелить его на месте? Что, если он уже мертв?!
Она постаралась выбросить подобные мысли из головы и успокоиться. Ради всего святого, она видела его прошлой ночью. И для того, кто так сердится, она слишком за него волнуется. Никак не может отделаться от неприятного ощущения того, что с Бенедиктом должно случиться нечто кошмарное. Или уже случилось. Разве он не отправился в погоню за неудачливым убийцей?
Эви слегка тряхнула головой. Не стоит так мучиться. Что посеешь, то и пожнешь!
В дверь тихо поскреблись.
– Войдите! – крикнула она, уверенная, что это Морган.
Но оказалось, что это мать. Войдя, она нерешительно улыбнулась.
– О Господи, ты проснулась! Не хотела тревожить тебя, но нужно было посмотреть, как ты чувствуешь себя сегодня утром.
Закрыв за собой дверь, она подошла к кровати Эви. Платье цвета шампанского зашелестело, когда мать подошла и грациозно опустилась на кровать.
– Доброе утро, мама, – ответила Эви с неискренней улыбкой. – Не так уж плохо. Когда я двигаюсь, плечо сильно болит, но в остальном, слава Богу, боль притупилась.
Повязка на плече доводила до исступления. Но по крайней мере шишка на голове уменьшилась. Зато синяки на руке переливались лиловым, зеленым и синим. Эви поморщилась. Не слишком привлекательное зрелище.
– Рада слышать, что ты выздоравливаешь. – Мама приложила руку к ее лбу. – Хотя выглядишь… живописно.
Эви скорчила гримаску. Ей не хотелось и думать о той болезненной желтизне, которая сменит нынешние яркие цвета.
Мать, немного поколебавшись, откашлялась.
– Мы с твоим отцом поговорили. И решили остаться в Хартфорде, пока ты не поправишься. – Помолчав, она устремила на дочь неумолимый взгляд. – Как только тебе станет лучше, мы отправляемся в Лондон на весь сезон. Всей семьей.
Вот и все. Ее мечты растоптаны.
Эви быстро заморгала, пытаясь сохранить самообладание. Еще одна рана в сердце, прямо рядом с той, которую нанес Бенедикт. Неужели она потеряет сразу все?
– Но, мама…
Мать решительно подняла руку. В тусклом свете хмурого утра глаза ее отливали сталью.
– Никаких «но». Пора прекратить эти глупости. Жизнь в конюшне и седле не подобает леди. Я наблюдала за тобой всю неделю. Видела, как ты смотрела на мистера Бенедикта. Ты вовсе не так безразлична к перспективе замужества, как хочешь показать.
Встревоженная Эви попыталась сесть:
– Ты не можешь…
– Могу, – перебила мама. – Уже смогла. Мы с твоим отцом поговорили, и он согласился со мной. Мы хотим для тебя лучшего, и ты ничего не добьешься, спрятавшись от мира в Хартфорд-Холле.