Знаменье Метели
Шрифт:
— Нам их и так не сдержать, — обронил герцог. — Будем брать свое во время штурма, тогда они сами подставятся под удар. Иди, проследи за тем, как делают выносные лотки, да смотри, чтобы делали прочно.
— Хорошо отец, я прослежу, — покорился парень и ушел. Валинстр подозвал одного из своих полководцев
— Посмотри на второй уступ. Сейчас к ним придет пополнение. Видишь?
— Понял, ваше сиятельство, — кивнул тот, и побежал к ближайшим трапециям.
Громко топая, по лестнице поднялся седобородый алхимик Ринцетан.
— В синей бочке закончилась кислота, ваше сиятельство, — немного шепелявым
— Ну так возьми из другой, — обратил свой взор на него герцог.
— Вы не велели, ваше сиятельство.
— Теперь велю, иди, — отмахнулся Транкрат.
— Благодарю, ваше сиятельство, — прогудел алхимик, уже развернувшись чтобы уйти.
На нем лежало приготовление горючей смеси из древесной смолы и желчевой кислоты, которую выпаривали из ядовитых бронзовых камней. Из-за сильной ядовитости и едкости кислоты, работающие с ней умирали через месяц другой. Алхимики держались дольше — до полугода. Ринцетан же служил у герцога уже второй год, при этом кровью не харкал, хоть и лицом был бледен. Все волосы на теле, за исключением седой бороды у него росли какие-то синее, однако с делом он справлялся, и герцог был им доволен — его смоляные бомбы вспыхивали разом, горели так жарко, что даже камень слоился.
Перекрывая нетерпеливый стук трапеций, по далекой цели ударил онагр. Валинстр проследил полет тридцатифунтовой бомбы. Она раскололась посредине цепочки шедших в подкрепление строителям солдат. Около десятка вспыхнули факелами, остальные бросились бежать обратно, подгоняемые хлесткими щелчками легких катапульт.
Вскоре люди факелы попадали, и пламя пошло на убыль — смешанная со смолой кислота прогорала достаточно быстро.
— Неопытные, — прокомментировал поведение погибших герцог. Те из рабочих, кто прожил на строительстве уступов хоть бы пару часов, умели укрываться от бомб, и зачастую у них это получалось.
— Все трапеции — на центральный уступ! — рявкнул Валинстр, заметив, что и там рабочие команды отвлеклись и забыли об опасности. Через минуту катапульты ударили по центральному уступу.
Прямо на глазах у Мары два только что отстроенных уступа были обстреляны смоляными бомбами, и в них сгорело несколько рабочих. Потери, конечно, небольшие, но всего с начала похода она потеряла чуть менее тысячи бойцов.
Хоть Мара и понимала, зачем Восемь сделали так, что здесь нельзя было пользоваться магией, все же в некоторые моменты ей очень хотелось просто завернуть в узел весь замок вместе со всеми находящимися в нем людьми. Без магии, которая уже много веков предоставляла ей чудовищное могущество, она чувствовала себя так, будто ей отрезали руки.
Закрыв глаза, она зашептала что-то неразборчивое, воздух вокруг нее подернулся туманной магической пеленой, в ней, будто в вязкой грязи, неохотно и с трудом поползли жиденькие полупрозрачные рунические символы темно-фиолетового цвета. Бледно мерцая, будто готовясь вот-вот погаснуть, они сложились в длинную извилистую цепочку вокруг нее, и по чуть более громкой команде хлынули вперед слившейся в одно целое волной. Она, как и ожидалось, не пролетев и двух ярдов рассеялась в воздухе и исчезла без следа.
Магесса разочарованно вздохнула. В другом месте по крепости вдарило бы так, что ее осколки разлетелись бы по всем Песчаным
Обстрелы то затихали, то возобновлялись, строительные команды продолжали терять людей, однако продвижение уступов не останавливалось. Работа проходила в таком темпе, что зашибленных булыжниками никто не оттаскивал — они лежали повсюду, словно кучи тряпья, а им на смену приходили новые — людей пока хватало.
Вместе с тем условия работы все усложнялись — уже нельзя было пробежать всю дистанцию разом. Рабочие прикрывались щитами, которыми их теперь приходилось снабжать, и отдыхали, собираясь с духом, по нескольку раз, прежде чем преодолеть положенные пятьдесят ярдов.
К вечеру, когда алеющий диск солнца катился по холодному склону небес за горизонт, теряя остатки тепла, уступы, один за другим, принялись вставать на отметке в сто ярдов от стен замка. Мара была довольна. Ее главные полководцы и младшие офицеры тоже радовались, поскольку завтрашний день обещал быть решающим.
— Ну вот, осталось совсем немного. С герцога снимем шкуру живьем, а остальных — на съедение волкам. Еще никто не раздражал меня так, как эти… — Она небрежно махнула рукой в сторону замка. — Охрану уступов на ночь придется усилить. Нельзя допустить, чтобы во время ночной вылазки они все разрушили.
— Слушаюсь, госпожа.
— Я надеялась на более легкую победу, но старый лис Валинстр смешал все карты. Он чертовски искушен в военном деле. Будь на моем месте Гнев, возможно он даже отпустил бы его.
— Завтра мы закончим здесь и двинемся дальше, госпожа, — заверил ее Кнерон.
На долину опустилась ночь, но в лагере никто спал. Все понимали — завтра будет штурм, и схватка обернется кровавой. Защитники замка уже неоднократно доказали, что они хитры, умелы, и готовы умереть под этими стенами.
Панцирники точили секиры и смазывали доспехи, ведя неспешную беседу. Им не придется много воевать во время штурма. Завтра основная задача будет лежать на плечах спешенных всадников и легкой пехоты. Со своими устрашающими боевыми топорами и тяжелыми доспехами лезть на тридцатиярдовые стены, цепляясь за них крюками — безумие.
Если кому и удастся не сверзиться с огромной высоты, сломав шею, на верху их будет ожидать теплый прием. Проворные защитники в легких доспехах скоро утыкают панцирника мечами, метя в прорехи на тяжелой броне. Конечно, если кому-то из них и удастся удачно добраться до верха и благополучно достать секиру из-за спины, приготовившись к бою, этот воин соберет кровавую жатву со стен, но слишком велик был риск.
А вот всадники вели себя посуетливее. Смазывали кольчуги, прятали под одеждой кинжалы, проверяли, свободно ли ходят мечи в ножнах. Никто не знал, останется ли он жив после завтрашнего штурма, и сегодня каждому хотелось излить душу, выговориться.
Не то Каменные Жала. Стрелки готовили в обозе стрелы, тщательно обрезая оперение при свете факелов, потом нашептывали что-то над наконечниками. Они тут же покрывались какими-то письменами и начинали легонько искриться. Многие сваливали огромную пробивную силу посланных ими стрел на их собственную тяжесть и мощность луков. Однако истинная причина крылась скорее в некой древней магии, которую каждый из них познавал самостоятельно, месяцами живя в холодных пещерах.