Знаменье Метели
Шрифт:
Отсидевшись, они принялись готовиться к переносу камней на следующие пятьдесят ярдов. Теперь, когда каждый шаг давался с трудом, каждого носильщика прикрывал солдат с щитом. Они оба валились с ног, если в щит ударял булыжник, пущенный из трапеции — легкой катапульты, стрелявшей снарядами не тяжелее двух фунтов.
Как оказалось, таких орудий в замке насчитывалось не менее сорока, и теперь все они работали с западной стены, уверенно посылая камни на расстояние в триста ярдов.
Стрелять прицельно с такой дистанции трапеции не могли, однако своей методичностью и количеством делали главное —
Вскоре, помимо мастеров, руководивших укладкой камней, в строительных командах появились здоровяки-вахмистры, которые размахивали кожаными плетками и орали на тех, кто, по их мнению, недостаточно проворно двигался. От летящих булыжников вахмистры прикрывались несколько облегченными башенными щитами, которые все еще были очень тяжелыми и их с трудом удавалось переносить с места на место.
Вахмистры, тем не менее, оказались хорошими ориентирами, и по ним время от времени стреляли из баллист. Правда, особых результатов это не приносило, поскольку даже трехфунтовым каленым болтам было не под силу пробить толстые щиты. Они лишь оставляли на них хорошие вмятины, или попросту застревали намертво.
Иногда вахмистрам крепко доставалось камнями из трапеций, и тогда они, оглушенные, падали на землю вместе со щитом, а встав, еле стаскивали его с себя, и громко ругались, сгоряча раздавая строителям плеткой.
Понемногу строительные команды приспособились к обстрелам из трапеций и баллист и научились выбирать наиболее безопасные моменты для подноса камней.
Закончив очередную линию уступов, они начали продвигаться на следующие пятьдесят ярдов, и тут снова сработал онагр. Каменное ядро пролетело по красивой параболе и с грохотом рухнуло о землю недалеко от центрального уступа — с небольшим перелетом всего в двадцать ярдов.
Вахмистр нервно расхохотался и приказал подобрать ядро, дабы положить его в основание следующего уступа. Однако веселость его была наигранной. Хоть он и был крестьянином из деревни, все же он понимал, что то была лишь пристрелка.
Через несколько минут ударили сразу три онагра, траектории трех каменных ядер пересеклись на центральном уступе. Одно из них упало левее, взметнув высоко в небо облако красноватой пыли, но два других попали в цель — второе с отскока, а третье угодило точнехонько в угол.
Удар был такой силы, что помимо самого ядра разлетелись вдребезги несколько камней в стене, сверкнули красноватые росчерки искр, и разлетевшиеся осколки ранили пятерых мастеров, в том числе и из команды соседнего уступа. Часть стены завалилась, придавив двух солдат. Поднялась суматоха — все бросились разбирать завал, чтобы поскорее перенести камни к следующему уступу.
За суетой никто не заметил, как еще одна трапеция ударила мачтой о суппорт, посылая заряд дробленного камня. Взметнулись фонтаны пыли, и еще несколько осколков нашли свои жертвы. Оказавшийся свидетелем этого вахмистр внезапно бросил щит, и начал размахивать плеткой и истошно орать, силясь
Рабочие, словно муравьи, продолжали разбирать одни уступы и строить новые, делая это под непрекращающимся обстрелом из сорока трапеций, которые то вели рассеянный огонь по всем командам, то сосредотачивали свое внимание на одной, продолжая держать строителей в гнетущем напряжении.
Стоило только наблюдателям со стен замка заметить, что где-то рабочие скучились, как по ним немедленно наносился хлесткий удар дробленным камнем. Каждый такой выстрел собирал две-три жертвы, однако это не могло остановить продвижение уступов.
Убитых за руки и за ноги оттаскивали в сторону, чтобы не мешали носить камни, а их места тотчас же занимали другие рабочие. Мало-помалу в двухстах пятидесяти ярдах от крепости начали расти уступы. В основание каждого клали самые большие камни, расширяя фундамент ныне до семи футов, а пока высота стен была весьма посредственной и еще не имела твердой и надежной опоры, вахмистры прикрывали ее щитами. Если солнце закрывало летящее ядро, рабочие разбегались, и оно с треском врезалось в растущее укрепление.
Возведением таких стен руководили мастера гномы, умевшие так положить камни, что между ними нельзя было просунуть даже тоненькое лезвие ножа для бумаг. Такие, положенные надлежащим образом камни хоть частично и дробились от мощных ударов онагров, но не разлетались на куски, и не вываливались из общей кладки.
Наряду с искусством строителей росла и сноровка обслуги метательных машин. По мере приближения к замку ядра становились все тяжелее, а попадания все чаще. Новые стены рушились, и строителям приходилось начинать все сначала.
Когда второй и третий уступы утвердились на дистанции в двести ярдов и даже выдержали несколько попаданий каменными ядрами из онагров, их команды, воодушевленные удачей, схватили новые камни и помчались дальше, чтобы заложить следующий уступ. Они не знали, что приготовил для них противник, и полагали, что башенные щиты вахмистров и солдат надежно прикрывают их от каменных ядер и ставших все чаще сыпаться болтов из баллист.
В один момент сорок трапеций одновременно сделали залп глинянными шарами с начинкой из горючей смолы. Оставляя черные дымные хвосты, смоляные бомбы обрушились на рабочих, и все вокруг завертелось в огненных вихрях. Все пространство вокруг новых уступов за одно мгновение превратилось в сплошное море огня с мечущимися в нем обреченными жертвами.
Обстреляв смоляными бомбами новые уступы, наводчики трапеций принялись за другие. Дымные следы перечерчивали небо, иочередной уступ вспыхивал факелом, однако выстроенные в полтора человеческих роста стены укреплений держали удар. Они полыхали чадным пламенем, которое вспыхивало еще ярче с каждой новой бомбой, однако смола прогорала — и из-за стен появлялись строители.
Они упрямо волокли камни дальше, огибая обугленные трупы своих товарищей, застывших в разных позах там, где их настигала смерть.