Золотая нить
Шрифт:
— Пей! — В кубок плеснули еще пива. Греттир поднял голову, над ним с небольшим бочонком стоял Кьяртан. — Отключи голову, друг. Завтра думать начнем.
Утешала мысль, что побратимы уцелели все. Раз на своих ногах дошли до стола и могли удержать в руках выпивку, значит, жить будут. Единственным, кого Греттир не досчитался за столом, был Орвар. Но с ним тоже все было ясно. Парни видели, как он спускался с холма с женой на руках. Значит, они или дома или в больнице, если случилось что-то серьезное. Завтра узнаем.
Он залпом осушил кубок.
—
За тебя, отец. И за тебя, брат.
Когда мужчины за столом перестали поминать павших и начали хвастаться собственными подвигами, Греттир встал из-за стола и на не очень твердых ногах двинулся к переулку. Ему хотелось добраться до дома и упасть в койку до того, как выветрятся винные пары. Может быть, удастся заснуть, пока мозг оглушен пивом и снапсом. Кьяртан дал ему один хороший совет — отключиться и пить. И один плохой — начать думать завтра.
Нет, уж, пусть лошадь думает, у нее голова большая. А он, Греттир, завтра встанет, умоется и найдет Освивра Турханда. И поговорит с ним начет его дочери.
Греттиру нужно было жениться, причем срочно.
В доме, как и ожидалось, было пусто. Женщины с детьми еще на острове, покойники на пути в новый мир, живые пьют в тавернах. К столбику лестницы был примотан шелковый шарф, большой, красивый. Может быть, кто-то из женщин уронил при спешном отъезде или… Повинуясь нехорошему чувству, Греттир понюхал тонкую ткань. Пахнуло жасмином и еще чем-то пряным, аж глаза заслезились. Нехорошее подозрение окрепло.
На перилах вверху лежала шубка из шиншиллы — дорогая финтифлюшка для любителей понтов и пафоса. Греттир такую моду не одобрял. Вендела будет носить соболя — и тепло и прилично для замужней женщины. Дальше по коридору на сундуке обнаружилось платье, красное, конечно. А на ручке двери висел кружевной лифчик, тоже красный.
Бля?
Глава 13
Волна теплого, густо пропитанного жасмином воздуха ударила в лицо с такой силой, что он едва не отступил.
— Ми-и-илый!
Он уже был готов увидеть на своей постели длинноногую блондинку в одних чулках и туфлях на шпильке, и потому не поморщился.
— Турид. Что ты здесь делаешь?
Какого черта ты сюда явилась?
— Жду тебя, ми-и-и-илый. Я соску-у-у-училась. — Турид грациозно поднялась на ноги и двинулась ему навстречу. Зацепила ногтем ворот свитера и потянула. — А теперь скажи мне, что ты тоже скучал. Ты ведь скучал?
Вообще-то, нет.
— Как ты узнала, что можно вернуться? С тобой кто-нибудь еще приехал?
А вдруг Вендела уже здесь? Тогда надо побыстрее сплавить Турид от греха подальше.
— Никого. Не нервничай так. — Турид надулась, словно прочитала его мысли. Впрочем, Греттир давно подозревал, что дурой она не была, только притворялась. —
— Будут. Где твои трусы?
Среди собранной им в коридоре одежды их не было. На Турид тоже. Ее ярко-красные губы растянулись в дразнящей улыбке. Турид подняла палец вверх, Греттир проследил за его направлением и чуть не поперхнулся: высоко под потолком на латунном рожке люстры болтался еще один кусочек красного кружева. Черт, он ведь мог и не заметить. Ребята его своими подколками до волчьего бешенства доведут, если узнают.
— А теперь ты наконец скажешь, что рад меня видеть?
Турид уже деловито теребила пряжку его ремня. Греттир бросил ее тряпки на кровать и мягко, но твердо отодвинул любовницу в сторону.
Поправка: бывшую любовницу.
— Все. Порадовались пять минут, теперь можешь уходить.
Турид откинула за плечи волосы и с вызовом уставилась на Греттира. Тот отвел глаза в сторону. Хм… ну да… сиськи у нее всегда были хоть куда.
— А разве ты не хочешь отпраздновать победу, как делают это настоящие мужчины.
Вообще-то больше всего он хотел сбросить провонявшую потом и кровью одежду, постоять минут десять под горячим душем, а потом накатить грамм сто из вон той бутылки на подоконнике. За отца. И еще столько же — за брата. И заснуть, если получится.
— Эта победа досталась нам слишком дорогой ценой. Я потерял отца и брата, так что праздновать неохота. Иди уже.
— Оу. Мне очень жаль. Прими мои соболезнования.
Нихрена тебе не жаль. И ты даже не удивилась.
Теперь становилось понятно, почему Турид прискакала к нему в койку в одних чулках, раньше-то дорогим бельем не баловала.
— Бедня-я-яжка, значит, ты теперь сирота. Теперь на твоих плечах такой большой дом, такое большое хозяйство…
А еще немалая доля в бизнесах Стаи, счета в банках, золото в сейфах и так далее. Есть где порезвиться такой жадной стерве, как ты, Турид.
— Тебе понадобится хозяйка.
— Хозяйка уже есть. — Греттиру надоело ждать, когда Турид соберет свои тряпки и уйдет. Он начал раздеваться сам, сбрасывая на пол грязную одежду. — Ты забываешь, что у меня есть мать. — На ботинки сверху лег свитер, затем майка. — Она отлично справляется.
Глаза Турид проследили за полетом одежды, затем снова вернулись к лицу Греттира:
— Ну, не знаю. Последние дни на острове она выглядела какой-то больной. — Красные губы брезгливо искривились. — И кашляла. А вдруг у нее чахотка началась?
Не дождешься, сука!
Греттир в сердцах швырнул на пол штаны вместе с трусами.
— Чего ты хочешь, Турид? Не мотай мне кишки, говори.
— Женись на мне!
Ну, наконец они говорили, как взрослые люди — коротко, четко и по делу.