Золотая нить
Шрифт:
Вендела моргнула:
— Но это два года, как минимум. Я столько не выдержу.
— Серьезно? — Он улыбался, а глаза были холодны как камень: — Тогда можешь идти. Тебя никто не держит. Но помни, ты должна мне две жизни. Другой платы я не приму.
Вендела изо всех сил пыталась сосредоточиться. Перед глазами плыло, плечо горело, пол под ногами равномерно то поднимался, то опускался, как палуба большой лодки.
— Ладно.
— Что?
— Я сказала, что остаюсь.
Его сердце сжалось, а затем заколотилось, как бабочка на стекле.
— Повтори условия сделки.
Она сделала глубокий вдох.
— Я пересплю с тобой сегодня. И дам тебе две жизни. Устраивает?
— Вполне. — Радость, смешанная с разочарованием и презрением — странный коктейль чувств. — А теперь раздевайся. Совсем. Если через минуту не будешь стоять передо мной голая, твои тряпки полетят в окно.
Глава 20
Вендела проснулась среди ночи. Небо за окном было полно звезд, значит, до утра было еще далеко. Хорошо, что она помнила не все, что случилось с ней вчера. Видимо, ничего хорошего, о чем явственно говорила боль между ног. И еще мучительно ныло когда-то давно укушенное Греттиром плечо.
Тогда, после помолвки, оно зажило очень быстро, остался только полукруглый рубец. Когда Вендела переплетала на ночь косы, она спускала бретельку рубашки и трогала его пальцами. Подтверждение их связи, знак принадлежности.
Теперь метка болела. Наверное, воспалилась. Если рана вскроется, и слюна Греттира выйдет вместе со свежей кровью, она сможет жить дальше без него. Хотела ли она этой свободы?
Вчера Греттир проследил, как ее красное платье невесты упало к ногам, затем, не дожидаясь окончания стриптиза, сбросил с себя рубашку и начал расстегивать брюки.
— Сорочку тоже снимай.
Он уже стоял у кровати голый и бесстыдно пялился на нее.
Вендела потянула тесемку под горлом. Тонкий лен сам соскользнул с плеч, но она успела поймать его и прижала к груди.
— Я сказал, снимай все. Хочу увидеть товар лицом.
По традиции под платье фасона тысячелетней давности лифчиков и трусиков не надевали. Только чулки, да и те чуть выше колен.
Она опустила руки и с вызовом посмотрела Греттиру в лицо. Затем глаза сами собой опустились ниже. Мама! Почему ты не предупредила меня? Разве можно засовывать такое в живую женщину? Это будет больно.
— Только не надо делать вид, будто никогда этого не делала.
А сам вовсю пялился на ее грудь.
— Кто бы говорил.
Греттир насмешливо поднял бровь:
— Просто я видал и получше. Кажется, переплатил.
Вендела с трудом сдержалась, чтобы не прикрыться от этого по-купеческому деловитого взгляда. В конце концов, ему предлагали больше, только бы отвязался.
— А Финну нравилось. И, кстати, у него тоже был побольше. Или у тебя еще не встал?
В один миг он оказался рядом и схватил ее за волосы. Больно, но удовольствие от того, что удалось задеть его за живое, заставило Венделу улыбнуться.
— Больше о нем ни слова. Ясно?
— Да.
Я буду думать
Греттир разжал пальцы:
— Чулки оставь. Чтобы мне было не так скучно с тобой.
Он подхватил ее под бедра, поднял и, сделав несколько шагов кровати, упал на одеяло. Что-то давило ей между ног. Даже думать об этом было больно.
— Это по-твоему маленький член? Не хочешь подумать еще раз, чтобы я был поласковее?
Теперь Вендела понимала, почему раньше берсерки пили мухоморовку перед битвой. Смешанная со злостью отвага бурлила в ней, как молодая брага. В эту минуту она и целого-то Греттира не боялась, не то что его мелких анатомических подробностей.
— Да я его даже не чувствую.
— Не зли меня, дурочка, тебе же хуже.
— Слушай, если не уверен в себе, так и скажи. Бабушка пришлет травок…
Одно движение бедер, и он уже вошел в нее… метра на полтора, судя по ощущениям. Вендела вонзила ногти в мужскую спину:
— Мама!
— Теперь чувствуешь?
— Что… я… должна… чувствовать? — Боль, острая как копье, пробивалась сквозь наркотический дурман. — Прилетел комарик на воздушном шарике?
Греттир приподнялся на локтях и смотрел ей в лицо. Вендела зажмурилась, скрывая от него полные слез глаза.
— Много болтаешь, — сообщил он. — Но я знаю, чем заткнуть тебе рот, моя милая.
Он начал медленно выходить, и Вендела перепугалась, а вдруг не шутит?
— А каким местом детей делают, знаешь? Или подсказать?
Он коротко рявкнул и толкнулся снова, уже сильнее. На этот раз удержаться от крика ей не удалось. В отместку вцепилась ногтями в его спину поглубже и потянула вверх. Пусть будет больно не ей одной.
— Не спи, замерзнешь. Или ты уже все?
Он тихо выругался и снова ударил ее. И еще. И еще. Бабушка-а-а! Может быть, если не открывать глаз и попробовать представить себе Финна, будет легче?
Твердые пальцы больно сжали подбородок.
— Глаза на меня. При мне даже думать о нем не смей.
Тогда я буду считать. Одна овца, две овцы…
Когда овец набралось два стада, он схватил ее за макушку, вжался, словно хотел уйти в нее целиком, потом зарычал на ухо и навалился всем своим весом. В ту секунду, когда Вендела поверила, что вот сейчас умрет под этой каменной тяжестью, Греттир откатился в сторону и упал на спину рядом с ней.
Его дыхание все еще было тяжелым и надсадным.
— Никогда еще так хреново не трахался.
— Аналогично, — прошептала она.
— Всегда лежишь, как бревно?
А что я должна была делать? Скакать, как макака?
— Только в постели с дятлом.
Она повернулась на бок, подтянула к груди коленям и закрыла глаза.
— Надеюсь, ты залетишь как можно быстрее. — За ее спиной выпрямился матрас. Зашуршала одежда, звякнула пряжка ремня. — Не хочу тратить на тебя время.
Вендела еще долго лежала, прислушиваясь, не раздадутся ли в коридоре знакомые тяжелые шаги, но потом все-таки уснула. И проспала долго — остаток дня и половину ночи.