Золото Стеньки
Шрифт:
Мы терпеливо ждали — царь, видимо, привык к такому поведению своего ближайшего советника, а нам с Трубецким ничего другого и не оставалось. Князь вообще чувствовал себя не в своей тарелке — боярином был его дядя, а не он сам, он всего лишь носил придворный чин стольника, пусть и считался в этом сословии первым среди равных. Ну а мои слова про главу приказа Преображенского дворца пока что можно было считать шуткой юмора — хотя чуть позже я собирался вернуться к этой идее более плотно. Но это зависело от успеха моей миссии по экспроприации экспроприаторов, которая, похоже, в свою очередь зависела от мнения главы Посольского приказа и хранителя царских ключей.
—
У меня немного отлегло от сердца — Ордин-Нащокин вроде был на моей стороне.
— А что скажет казачья старшина на Дону, если мы перехватим струги Разина? — вдруг спросил царь.
— Это главная проблема, государь, — тем же спокойным тоном продолжил Нащокин. — Стенька Разин — казак на Дону известный, у него крестным отцом — Корнила Яковлев, которого другие старшины слушаются крепко. Но Корнила крутит и вертит, когда два года назад Разин уходил на Волгу и на Каспий, он давал слово, что задержит, не пустит — но не задержал и пустил. Что дальше — известно, разорение Яицкого городка, две сотни душ убитых годовальщиков и богатая добыча, взятая Разиным на персидском побережье. Доносят, что шах отправляет против него флот генерала Мамеда, и у казаков против этого флота нет ни малейших шансов — сорок больших кораблей, полсотни орудий.
Я начал понимать, к чему ведет этот скользкий дипломат. Если персы сами справятся с проблемой Разина, нет никакого смысла посылать сильный отряд под командованием самого царевича навстречу разбойному атаману — остатки ватаги способны перехватить, например, воеводы в Астрахани.
— Это может сработать, Афанасий Лаврентьевич, — я слегка улыбнулся, — если Разин примет этот неравный бой. У его казаков и у него самого уже сейчас имеется добыча, которой им хватит на много лет вперед, он может и не пойти на риск потерять всё, да и сами казаки на круге могут решить возвращаться на Дон.
— Возможно и такое, царевич, вижу, ты много думал об этом, — величаво кивнул Нащокин.
— Думал, боярин, — снова улыбнулся я. — И я понимаю, что сейчас главный вопрос в том, какая будет реакция у казачьей старшины в Черкасском, если мы всё же не пустим Разина на Дон с добычей.
Нащокин опять не торопился отвечать, хотя царь посмотрел на него с любопытством.
— Плохая будет реакция, царевич, — наконец сказал он. — Корнила, конечно, по-всякому показывает, что лоялен нам, но при этом внимательно смотрит на Крым и на правый берег. Два года назад он не пустил Разина на Азов, побоялся, что татары потом спросят. А на Волгу — пустил, не побоялся, хотя Разин зиму простоял в Паншином городке, и весь Дон знал, где его искать. Я уверен, что если мы побьем Разина, Яковлев в тот же день начнет писать крымскому хану и предлагать свои услуги. Тайно, разумеется, но в этих делах тайное всегда становится явным. А потом нам придется усмирять весь Дон, со
— А если Разин привезет на Дон свою персидскую добычу? — вкрадчиво спросил я. — Что тогда сделают казаки? Не захотят ли присоединиться к удачливому атаману? В том году с ним пошло две тысячи, а после такого успеха он и пять, и десять легко соберет. И куда он пойдет — на разоренный персидский берег, где его ждет флот с пушками, или же попробует подняться по Волге к нашим городам? И сможем ли мы в этом случае выставить армию или же так и будем бояться, что скажет старшина и кому она напишет письма?
Алексей Михайлович внезапно рассмеялся. Мы трое вежливо улыбнулись на этот приступ веселья у государя, но смеяться вслед за ним не рискнули. Смеялся он долго, а потом подошел к Нащокину и панибратски хлопнул его по плечу так сильно, что боярин поморщился.
— Что, Афанасий, уделал он тебя? — сказал царь. — А ведь Алёшка прав — сколько мы будем осторожничать и бояться, что скажут казаки, которые должны не Руси угрожать, а оберегать её пределы от внешних врагов? Они сами, раз уж не смогли уговорить этого Разина от похода на Персию, должны были послать за ним погоню и силой оружия принудить вернуться на Дон. А если не сделали — кто же им судья? Отправь к Корниле этому послов, пусть напомнят, о чем мы с ним договор составляли, и расскажут, к чему привело самоуправство Разина. О пограбленных и убитых послах шахских пусть расскажут тоже, о ладьях патриарших и зарубленных чернецах. А потом посмотрим, будет ли он защищать своего крестника или же отдаст его на наш суд.
— Слушаюсь, государь, — Нащокин низко склонился, признавая своё поражение.
— Хорошо, с этим разобрались, — царь широкими шагами вернулся к столу, схватил какой-то листок и повернулся к нам с Трубецким: — Теперь о вашей затее. Я отписал Патрику в Севск, и вчера получил его ответ. Он считает, что даже при «Орле» четыре сотни стрельцов с ватагой Разина не справится. Нужно ещё две сотни и артиллерийский наряд, не меньше, чем на десять пушек. У него и другие соображения есть, вот, — царь отдал мне листок, — потом ознакомишься. Слушайте мою волю.
Мы низко склонили головы.
— Воеводой похода будет Юрий Петрович. Жалую тебя князь, боярином, — Трубецкой буквально переломился в низком поклоне. — На тебе вся военная справа и организация. Стрелецкому и Пушечному приказам повеления мои даны — всё потребное будет выделено за счет казны. Ещё две сотни стрельцов возьми из московских, в приказе выберут тех, кто опыт подходящий имеет. Также дарую право забрать стрельцов с городков по Волге, там выбор невелик, но есть, грамота к воеводам будет. Припасами тоже они обеспечат и запасных гребцов выделят и тягловых. Алексей, тебе быть при боярине Трубецком, смотреть и учиться, он хорошо показал себя в Киеве, надеюсь, покажет себя и против Разина, — мы с Трубецким снова склонились. — Добычу, если бог даст, поделим поровну — половину отдадите в казну, остальное пойдет в твой удел. Согласен?
— Конечно, государь, — попробовал бы я протестовать.
Чего-то подобного я и ожидал, когда говорил царю о возможной богатой добыче. Ну и Патрик был мне известен — сейчас шотландец Патрик Гордон служил полковником на Белгородской черте, но Алексей Михайлович считал его лучшим военным экспертом по самым разным вопросам. Задержка с нашим вызовом, похоже, и была связана с затеянной царем перепиской, которая повернулась в нашу сторону. Ну а Нащокин был нужен, чтобы задать мне правильные вопросы — и посмотреть, как я на эти каверзы отреагирую. Кажется, этот тест я прошел.