Золотое дно (сборник)

Личутин Владимир Владимирович

он как бы прозрел, хотя вроде бы и никогда не был

слепым, и заметил вдруг, как отсвечивают хвоинки на

дне крохотной лесной лужицы, как столбиками вы таи­

вают старые заячьи следы, как выметывают ели липкие

молодые лапки. Душ а его неожиданно открылась при­

роде, но еще не знал тогда Геля, что, обретя дар чув­

ствовать обнаженной душой, он заплатил за это покоем.

Они быстро миновали борки, будто охотовед гнался

следом, и застыли на склоне, затаились

в осиннике пе­

ред лесной поляной, куда, наверное, каждую ночь вы­

бегают баловать зайцы: даж е с тридцати шагов была

видна сроненная осина, подчищенная заячьими зубами

до белого скользкого блеска. Где-то высоко над голо­

вой в сером выстывшем небе летала кругами пестрая

решительная птица и нетерпеливо кричала: «Ули-ули,

ули-ули!» Ее голос был тонок и нежен, он отдавался

эхом в быстро тускнеющем небе и в сквозном раздетом

осиннике. Это бекас, лесной бараш ек, томился и ис­

кал подругу. Голос его был налит такой неистреби­

мой страстью, он лился на таких высоких весенних но­

238

тах и был так чист, и прозрачен, и тоскующе зазывен,

что в каждом сердце, которое слышало его сейчас, про­

буждал легкую грусть и ж елание полюбить снова.

Тут, будто детский белый ноготок, овеянный легким

серебристым дымом, протаял месяц и разбудил недол­

гие сумерки, проявил купола деревьев.

— Господи, как хорош о-то!— вдруг сказал дядя

Кроня, и Геля удивился торжественности его голоса.

Сам он сидел на трухлявом обтаявшем дереве и, з а ­

жмурив глаза, сквозь дрожащ ие ресницы смотрел на

детский ноготок луны, на жидкое озерцо света вокруг

нее и на черный силуэт тоскующей птицы, которая пе­

речеркивала это озерцо наискосок. Где-то далеко над

полями кричал длиннокрылый медленный чибис: «Чьи-

б ы , чьи-вы!» В низине ручья вскинулась утка, и разго­

нистый свист ее крыл просквозил воздух; чуть далее,

уже в деревне, мыкнула корова, прислушиваясь к ти­

шине, и еще дальш е женский голос вопил: «Петь-ка-а,

по-ди домой!» И хотя звуки разносились по-весеннему

далеко и долго, их всех заглуш ало неистовое жаркое

улюлюканье бекаса.

Где-то в темном ельнике завозился рябчик, пипикнул

едва слышно, словно и его пробудил сладострастный

голос лесного бараш ка, отыскивающего подругу, и

вдруг выпорхнул на березовую ветвь, весь облитый ти­

хим лунным светом. Д ядя Кроня пальнул навскидку,

не целясь, да и что было целиться, если птица

сидела

возле. Дробь просвистела около Гелиного уха, и ряб­

чик свалился в прошлогодние листья, еще не успевшие

просохнуть, влажные и черные; он всхлопал крылом и

будто утонул в воде—так сразу и затих намертво, скло­

нив маленькую головку к плечу.

— Подними, — попросил дядя Кроня, почему-то от­

ворачивая лицо и выбрасывая из ствола дымящуюся

гильзу. Геля послушно поднял птицу, робея и сутулясь;

ему казалось, что сейчас свершится какая-то высшая

кара, он держ ал в ладони легкое тельце и сквозь ш ел­

ковистое опушье чувствовал уходящее жидкое тепло.

Ему вдруг стало страшно чего-то, словно в детстве он

не откручивал куропаткам головы, когда птицы попа­

дали в силья. Геля стоял перед дядей Кроней с вы тя­

нутой рукой, и горячая кровь студенисто копилась в

ладони.

239

— Куда ее? — растерянно спросил Геля, совсем не

обрадованный трофеем, а дядя Кроня несколько вино­

вато сказал:

— Экий ты... — и взял птицу и не глядя сунул ее

в карман фуфайки. — С добычей тебя, — еще добавил

он, вглядываясь в Гелино лицо белыми, будто эм але­

выми глазами, но парень почему-то уводил свой взгляд,

и дядя снова повторил, виноватясь: — Ну трахнули од­

ного, эко диво...

Страсть неистовой любви и страсть мгновенной у за­

коненной жестокости на мгновение столкнулись, и одна

страсть зачеркнула другую — так было и будет всегда,

пока жива природа. И Геля понимал, что тут нет ни­

чего странного: ведь и он сам охотился на птицу, и

когда вынимал ее из силков, трепещущую, с неистовым

сердцем, и ощущал живое тепло жестокими пальцами,

в душе его не было раскаяния, а жило что-то похожее

на торжество и опьяняющее веселье. А нынче ничего

подобного в себе Геля не услышал, была только

печальная грусть, смешанная с мгновенным отвращ ени­

ем.

А ночь уже переломлялась в утро, луна стала круг­

лой и оранжевой. Ноги и голова налились тягучей ус­

талостью, а душа — желчью, Геле хотелось в деревню,

в избу, в сонные сумерки — упасть на кровать и з а ­

быться. Но дядя Кроня не терял надежды подстеречь

зайца в обход всяких законов. Осиновой рощей он спус­

тился по опавшим листьям к реке, которая набухла,

тоже налилась весенней страстью и билась в глинистые