Золотой цветок

Золот Андрей

Глава 17

Утром, когда все проснулись, мы еще долго валялись в постели. Ужасно не хотелось возвращаться в сумасшедшую реальность, в которой пропал покой, где каждую минуту ожидаешь, что вот-вот что-то произойдет и придется бежать, если, конечно, успеешь. А здесь, рядом с Анфисой, чувствовался покой и ощущение счастья, которого катастрофически не хватало в моей жизни, и вот оно появилось, и хочется им наслаждаться как можно дольше, оттягивая момент возврата в реальность. Совсем недавно моя жизнь представляла собой серую скучную рутину, и буквально

за пару дней все перевернулось с ног на голову, закрутив с такой скоростью, что моментами начинала кружиться голова.

В коридоре послышался клокочущий от возмущения голос профессора:

– Я уже давно должен быть на работе! Мне надо туда хотя бы позвонить!

– Профессор, как вы не понимаете, – Василий Александрович пытался говорить спокойно, но по заметной напряженности в голосе было понятно, что спокойствие ему давалось не очень просто, – ваш рабочий телефон наверняка прослушивают, а за работой следят.

– С какой стати кто-то будет следить за моей работой и прослушивать мой телефон? – возмущался профессор.

Наступило напряженное молчание. Я понял, что дед старается взять себя в руки, чтобы не сорваться на профессора.

Я сам в этот момент хотел выскочить из комнаты и хорошенько рявкнуть на своего туголобого наставника, который упорно или действительно не понимал элементарных вещей, или делал вид, что не понимает.

– Вы присутствовали при нападении на сотрудников федеральной службы безопасности, – еще спокойней заговорил Василий Александрович после паузы, – и сбежали с места преступления вместе с нападавшими. Вы являетесь соучастником преступления, и вас разыскивают так же, как и нас.

– Но мне надо! Понимаете? – упрямился профессор. – Я поеду туда, если вы мне не дадите позвонить…

Я застыл в ожидании глухого звука удара за дверью. Но его не последовало. Дедовы терпение, выдержка и сдержанность заслуживали восхищения.

– Профессор, – все так же спокойно заговорил он, – если я вам дам позвонить, то очень быстро весь район, где мы сейчас находимся, будет оцеплен в радиусе десяти километров, и мы не выберемся из этого кольца ни сегодня, ни завтра и, может быть, никогда. Понятно?

– Понятно, – проворчал профессор.

Я с облегчением вздохнул.

– Вот и славно! – обрадовался и дед.

Раздался стук в нашу дверь, голос Василия Александровича уже обращался к нам:

– Молодежь, вставайте! Завтрак подан! Нас ждут великие дела!

Когда мы вышли в зал, все были уже в сборе и завтракали, судя по запаху, свежеиспеченными пирожками. Дед снова нас баловал…

– Вот что нравится делать, то нравится, – отзывался он на похвалы в адрес своего кулинарного искусства, – весь день могу печь, только бы кушал кто-то.

– Тогда почему бы вам не устроиться работать в пекарню и заниматься своим любимым делом? – попытался съехидничать профессор.

Василий Александрович посмотрел на него спокойным, даже чуть снисходительным взглядом и ответил:

– Общественное положение не позволяет мне работать…

– Это как такое может быть? – удивился Петр Андреевич.

– Да как – как? Очень просто: братва не поймет. Не положено мне работать… Западло! Понимаешь? – дед

откинул все условности общественного бытия…

– Нет, не понимаю… – наивно ответил профессор.

– Да вы хоть что-то, помимо вашей истории, знаете? – на этот раз с иронией спросил дед.

– Я многие науки изучал! – гордо ответил мой наставник.

– А вот отними у тебя все эти науки, что ты будешь делать? – Василий Александрович определенно задался целью вывести профессора из себя.

– И кто у меня их отнять сможет? – на этот раз ирония прозвучала в вопросе профессора.

– Я образно говорю. На секунду представь, что у тебя нет больше науки и тех знаний, которые ты долгие годы зубрил. Ты же с голоду умрешь. Ты ведь больше ничего не знаешь и не умеешь, – дед в раздражении не заметил, как перешел на «ты».

– Какое вы имеете право меня оскорблять? – возмутился Петр Андреевич.

– А я не оскорбляю. Оскорбляют – это когда говорят откровенную ложь или клевещут на человека, а я констатирую факт, и этот факт очевиден, даже не вдаваясь в подробный психологический анализ вашей личности.

– Знаете, что я вам скажу! – окончательно вскипел профессор. – Вы – антиобщественная личность! Где это видано, чтобы человеку не положено было работать? Вы – червь, съедающий общество изнутри! Если бы не было таких, как вы, наша страна была бы богаче и намного лучше, чем она есть, и общество состояло бы только из чистых и светлых людей.

Василий Александрович спокойно откинулся на спинку дивана и, не повышая голоса, продолжил:

– Если бы не было таких, как я, многоуважаемый профессор, то таких, как вы, интеллигентов, грабили бы и убивали беспредельщики. На улицах наступил бы хаос, анархия поселилась бы в умах молодежи. Есть страны, где полицейские работают честно и добропорядочно, а у нас каждый мент – это бандит. Они лишь называются правоохранительными органами. На самом деле они ничьих прав не охраняют, они их нарушают на каждом шагу. А отморозки и беспредельщики их вовсе не боятся. А чего их бояться? Они – свои. Ручку менту позолотил и – твори, что хочешь. Они нас боятся больше, чем ментов. Они не самой тюрьмы боятся, а того, что с ними там сделают за беспредел. И если бы ларьки, предприятия, заводы не платили нам, то кто бы смог это все удержать от расхищения и банкротства? Власть? Менты? Не смешите! Их давно никто не боится. Они беспомощны и потеряли свой авторитет в глазах народа. К ним давно никто не обращается за помощью. А ваш институт?..

– А при чем тут наш институт?! – изумился профессор.

– Вы думаете, охранная фирма, которая его охраняет, это кто? – дед прищурился и лукаво посмотрел на профессора. – Да все те же. Ни одна охранная фирма не смогла бы никого охранять, если бы не была под кем-то. Запомните это.

Профессор был разбит и сидел, опустив голову. Он понимал, что все сказанное Василием Александровичем не является правдой. Но и привести веские доводы, чтобы опровергнуть его слова, не мог, он потерялся в своей некомпетентности и сдался. Дед торжествовал. Разгоряченный, с видом победителя, высоко подняв голову, он ходил по комнате, искоса посматривая на побежденного противника.