Золотой ребенок Тосканы

Боуэн Риз

Он спустился в свое могильное укрытие. Стемнело, когда он услышал звук шагов. Он встал, чтобы приветствовать Софию. Она спешно сбежала по ступенькам и приложила палец к губам.

— Твой нож или пистолет, — прошептала она. — Приготовь их. Я боюсь, что за мной следили.

Найдя и то и другое, он проверил, заряжено ли оружие.

— Лучше бить ножом, — прошептала она. — Выстрел может быть слышен издалека.

Он смотрел на нож в своей руке. Он никогда никого не убивал ножом и не мог представить, что сделает это сейчас. Он попытался вообразить, как хватает немецкого солдата

сзади, тянет за волосы и спокойно перерезает ему горло. Сможет ли он это сделать?

София, должно быть, поняла, о чем он думал, потому что сказала:

— Дай его мне. Я резала свиней на ферме. Я не побоюсь убить немца. — Она забрала нож, а затем поднялась по лестнице.

Хьюго почувствовал себя трусом и поковылял за ней так быстро, насколько был способен. Солнце только что зашло, и небо сделалось кроваво-красным. С ножом в руке среди багровеющих от заката стен София выглядела как героиня трагедии.

Она повернулась к нему:

— Лучше скройся. Я спрячусь у входа и заманю его сюда. Посмотрим, кто это.

Она расположилась возле дверного проема. Он услышал звук шагов по площадке, и София вышла.

— Джанни! — В ее голосе сквозило удивление. — Что ты здесь делаешь?

— Это не ваше дело, синьора Бартоли. А что вы здесь делаете?

Хьюго осторожно выглянул и увидел тощего мальчика лет одиннадцати или двенадцати. Его голос еще не ломался, и смотрел он дерзко и одновременно испуганно.

— Если тебе хочется знать, я пришла посмотреть, не открыла ли последняя бомба еще какие-то припасы монахов. Я была здесь несколько раз и находила банки с консервами. Я подумала, что, может быть, теперь снова найдутся какие-то продукты.

— Я помогу вам искать, — сказал он. — Моя мама была бы рада банке чего-нибудь съедобного.

— Ты очень добрый мальчик, но, уверена, твоя мама не хотела бы, чтобы ты рисковал своей жизнью, приходя сюда. Последняя бомба снесла чуть ли не половину холма. А ты такой легкий, что тебя может сдуть.

— Я крепкий, — возразил он, — и смогу с этим справиться.

— Так что ты здесь делаешь? — спросила она. — Ты сюда на спор, что ли, забрался?

— Нет. Я думал, что смогу найти здесь ребят.

— Ребят?

— Да, ну вы знаете, местных партизан. Я слышал, как кто-то сказал, что они планируют что-то крупное. Может, напасть на дорогу, а тогда они могут быть где-то поблизости. Я хочу присоединиться к ним.

— Ты? Присоединиться к партизанам? Но ты совсем еще мальчик. Они тебя не возьмут.

— Но я могу быть полезным. Выполнять разные поручения.

— Джанни… — София положила руку ему на плечо. — Я наслышана о них, это безжалостные люди, которые идут на огромный риск. Им будет проще убить тебя и не беспокоиться, что ты их сдашь.

— Это же наши люди, наши соседи, они же на нашей стороне.

— Я бы не сказала так про всех. Некоторые отряды партизан состоят из коммунистов. Они хотят, чтобы немцы ушли, но еще они хотят, чтобы наше правительство было свергнуто и коммунисты стали править людьми.

— Но я говорю о мужчинах, живущих здесь. Мы их знаем.

— Я думаю, ты должен держаться от них подальше. Из подслушивания ничего хорошего не выйдет, — сказала София. —

Но раз уж ты здесь, то пойдем, поможешь мне найти что-нибудь полезное, что может нам пригодиться.

Она ушла с мальчиком, и ее голос стих. Хьюго ждал с нетерпением, и, когда последние проблески дневного света понемногу исчезали, он снова услышал их шаги.

Голос Софии произнес:

— Иди домой, Джанни, пока совсем не стемнело. Жаль, что мы не нашли ничего съестного для твоей мамы. Передай, что я принесу ей немного репы, когда будет собран урожай.

— Вы не пойдете со мной? — спросил он, и теперь его голос звучал по-детски неуверенно.

— Пойду, конечно. Ты спускайся по ступенькам, только осторожно, а я догоню тебя внизу. Я оставила свою корзину в старой часовне, где молилась. Все-таки это дом Божий, хотя его стены и разрушены. Иди осторожнее.

София вернулась в часовню и подошла к Хьюго.

— Я должна идти с ним. В корзине есть еда. Но ты можешь оказаться в большой опасности. Партизаны…

— Я слышал, — кивнул он. — Они могут планировать здесь встречу.

— Я буду следить за тем, что происходит, — сказала она, — и, если что, постараюсь прийти и предупредить тебя. Но ты тоже будь настороже и приготовься спрятаться в случае чего. Если бы только ты мог открыть ту дверь, может, открылся бы путь к спасению.

— Я пытался, но она даже с места не сдвинулась.

— Тогда тебе лучше не оставаться внизу. Иначе окажешься в ловушке. За алтарем ты тоже можешь спрятаться, и оттуда хотя бы можно уйти.

— Да, — согласился он. — Но тебе сейчас тоже лучше уйти, или этот мальчик вернется за тобой.

— Береги себя, Уго. — Она поцеловала его в щеку и выбежала.

— Извини, Джанни, — услышал он ее голос. — Я не могу найти свою корзину в темноте. Попадаются сплошные обломки, а пол еле держится. Вернусь за ней утром.

Тьма пала на холмы. Хьюго достал зажигалку и спустился вниз по лестнице, чтобы зажечь свечу. Он чувствовал себя ужасно уязвимым и пойманным в ловушку. Если он останется здесь, то не сможет бежать, если сюда зайдут. Он зажег свечу, вынес свои вещи наверх и вернулся в прежнее укрытие. Было холодно, сыро и неуютно, но он расстелил постель и по одной кое-как сложил доски, чтобы укрыться. При свете дня ему придется переделать все получше и, наверное, снова закрыть крипту.

При мысли о том, что партизаны найдут картину и, возможно, даже заберут ее с собой, чтобы продать или обменять, ему сразу захотелось спуститься и немедленно снять ее со стены. Но его свеча таяла на глазах, и кто знает, сколько бензина осталось в зажигалке. Он не мог позволить себе неожиданно оказаться там, в полной темноте, когда его могут застать врасплох в любой момент.

Порывшись в корзине, Хьюго достал и съел суп, который принесла ему София. Еще одна мрачная мысль поразила его: если партизаны действительно собирались использовать часовню как место встречи, то София не может рисковать и ходить сюда постоянно. Он должен был что-то решить в самое ближайшее время. Теперь, когда он мог кое-как наступать на ногу, может быть, пришло время поверить в удачу и отправиться в путь?