Золотой ребенок Тосканы
Шрифт:
— И ради себя тоже. Я знаю, что должна увезти сына в безопасное место. — Она встала, поправляя юбки и укутываясь в шаль. — Будем надеяться, что завтра мне повезет с повозкой. Я доверху нагружу ее репой, ты спрячешься под ней, и скоро мы окажемся на свободе.
— Когда я тебя слушаю, все кажется таким простым и легким.
— Мы должны уповать на Божию помощь. Это все, что нам остается, — сказала она.
Хьюго поднялся и встал рядом с ней.
— Прежде чем ты уйдешь, нужно, чтобы мы вместе кое-что сделали. Видишь старую дверь? Мы можем закрыть ею проход в крипту и замаскировать его.
— А картина?
— Я спрятал ее, София. Идеальный
— Той самой дверью в стене?
— Да, у меня есть ключ. Я возьму его с собой и отдам тебе, когда опасность минует и ты сможешь вернуться домой.
— Ты такой умный, Уго! Наш прекрасный младенец будет в безопасном и сухом месте!
Вместе они подошли к большой двери и, встав плечом к плечу, поволокли ее через щебень к входу в крипту, который она надежно перекрыла. Довольные, они посмотрели друг на друга и обменялись улыбками заговорщиков.
— Иди, — сказал он. — Я забросаю ее камнями и досками, и никто никогда не догадается, что там что-то есть.
— Хорошо, — откликнулась она и, подойдя к нему, страстно и крепко поцеловала в губы.
— До завтра, аморе мио [50] .
Глава 35
ДЖОАННА
Июнь 1973 года
50
Мой любимый (итал.).
— О, вот и ты! — воскликнула Паола, отрываясь от бобов, которые собирала. — Я уже начала волноваться. Думала, ты отправилась в город, но потом к нам зашел Ренцо и сказал, что тебя там нет.
— Приходил Ренцо?! — выпалила я.
— Да. Искал тебя. Думаю, миа кара, ты можешь рассчитывать на взаимность. — Она одарила меня понимающей улыбкой, похоже неверно истолковав мой возглас.
— Он сказал, что ему надо?
— Ничего не сказал. Может, просто хотел компанию тебе составить удовольствия ради, познакомиться поближе.
— О нет. Это вряд ли… Должно быть, он заходил, чтобы договориться, в котором часу отвезти меня завтра на вокзал.
— Ты что, правда уезжаешь завтра? Так быстро?
— Вероятно, это самое разумное решение, — сказала я. — Если я останусь дольше, то, боюсь, инспектор все же попытается доказать, что это я убила Джанни. И вас в это дело втянет как сообщниц. Всем будет лучше, если я уеду, пока я еще могу это сделать. Козимо сказал, что его сын завтра едет во Флоренцию и подвезет меня до вокзала.
— Так скоро… — Она вышла из-за стола и обняла меня. — Я буду скучать по тебе, деточка. Ты мне прямо как вторая дочь. И Анджелина тоже расстроится. Она говорит, что я старая и скучная и ей в радость пообщаться с кем-то из ровесников.
— Я знаю. Я была счастлива каждую минуту, проведенную с вами, а уж ваша кухня — и вовсе шедевр! Очень жаль, что я так и не научилась готовить итальянские блюда.
— Надо устроить шикарный прощальный ужин сегодня вечером в честь твоего отъезда, — сказала она. — Ризотто с грибами, баклажаны с пармезаном и панной котта [51] ,
51
Итальянский десерт, сливочный пудинг.
52
Маленькие бутерброды из обжаренного хлеба с различными начинками.
— Ренцо?
— Да, я пригласила его к нам на ужин, и знаю, что он любит готовить.
Я могла без труда прочесть на ее лице все мысли: она решила свести меня и Ренцо. При иных обстоятельствах я была бы благодарна ей за помощь, но не сейчас — после всего, что я узнала, мне не хотелось больше иметь с ним ничего общего. Наши встречи, разговоры, вылазка в старый дом — все явно делалось для того, чтобы узнать, что мне известно, а что нет. Он просто следовал инструкциям Козимо. Теперь мне осталось выяснить одно — видели ли они, как Джанни просовывал конверт в мою комнату, и захотят ли получить его содержимое?
Я не могла помешать ему прийти, но мне придется сегодня вечером быть очень осторожной. Я отнесла сумочку в свою комнату, заперла дверь и пошла помогать Паоле в саду. Позже я немного поспала, закрывшись в своем домике, и проснулась, чувствуя себя отдохнувшей. Собравшись пойти на ферму, чтобы посмотреть, началась ли подготовка к ужину, я, выйдя из домика, с удивлением обнаружила Ренцо, стоящего неподалеку.
— Ооо… — выдохнула я, невольно попятившись.
— Извини, если я напугал тебя, Джоанна, — сказал он. — Паола хочет, чтобы я собрал побольше спаржи и посмотрел, есть ли еще созревшие помидоры. Я пришел пораньше, чтобы помочь приготовить еду. Она собирается устроить в честь тебя настоящий праздник.
— Да, я знаю. Она такая добрая!
— Паола полюбила тебя, — улыбнулся он. — И ей жаль, что ты уезжаешь.
— Мне тоже жаль, но так будет лучше, — пробормотала я. — Я бы предпочла оказаться подальше от этого инспектора. Кажется, он все еще думает, что я как-то связана с убийством Джанни, и это нелепо. Я только и сделала, что обменялась с этим человеком в лучшем случае десятком слов за столом в присутствии других мужчин.
— Действительно смешно, — кивнул он. — Но мне тоже жаль, что ты уезжаешь. Я хотел бы узнать правду о твоем отце и моей матери. И прекрасном мальчике. Я не могу перестать думать обо всем этом. Если твой отец находился в этом районе достаточно долго, чтобы моя мать могла забеременеть и родить ребенка, как они смогли утаить это от всех? И каким образом он сумел спрятать ребенка там, где никто другой не мог его найти?
— Возможно, ребенка отдали какой-то семье в горах, чтобы за ним присмотрели? — предположила я. — Может, она собиралась забрать его потом, но почему-то этого не сделала.
— Тогда почему никто не знает об этом? Невероятно, чтобы та семья никому об этом не сообщила. Ведь война закончилась. Они бы сказали: «Британский летчик оставил ребенка у нас. Мы должны найти его мать». И пошли бы слухи. И кто-нибудь что-нибудь вспомнил бы. Хотя бы мельком.
— Да, — согласилась я. — И все же, как оказалось, никто в Сан-Сальваторе ничего не знает о британском летчике? И все считают, что твоя мать сбежала с немцем.