Золотой век
Шрифт:
После такого угощения бедняга Серебряков не скоро очнулся; так его и увезли из Петербурга.
А когда он очнулся, то был уже далеко от города.
Серебряков застонал от головной боли, открыл глаза и с удивлением осмотрелся кругом.
Он находился в душной низкой избе, с закоптелыми стенами, с двумя маленькими оконцами.
Серебряков лежал на каких-то подмостках, заменявших ему кровать; он с трудом встал, так как все тело у него болело, ныло, и подошел
— Что это, никак я опять очутился в запоре, — вслух проговорил Серебряков и приблизился к окну. Взглянув в него, он невольно подался назад: у окна стоял с ружьем в руках солдат.
— Меня стерегут, часовой с ружьем… Что все это значит? Где я? И что со мной? Неужели опять под арестом!… Но ведь меня выпустили из крепости… Мне попался какой-то странный человек, он угостил меня на Невском в кабачке и вином, и едой… Куда-то повез… Я все это припоминаю… Я уснул и долго ли спал — не знаю… Надо узнать, что все это значит?
Серебряков подошел к двери и стал в нее барабанить и руками и ногами.
Послышался стук замка; дверь кто-то отпирал; вот она отворилась, и на пороге появился Михайло Волков. Недобрым взглядом окинул он Серебрякова и холодно спросил:
— Что вы стучите?.
— А это вы, вы… Вы прикинулись моим приятелем… Скажите, куда вы завезли меня? Где я? Я помню, вы поили меня вином и куда-то повезли? Ну, что вы молчите, говорите же, говорите? — быстро сказал Серебряков, теребя за рукав Волкова.
— Прежде всего оставьте мой рукав и успокойтесь.
— Мне успокоиться, мне? Когда я из одного несчастия попадаю в другое, из одной тюрьмы в другую… Мне успокоиться!
— А если вы станете волноваться и кричать, то я уйду.
— Уходите, уходите, и я уйду, — нервно крикнул Серебряков.
— Нет, вы не уйдете.
— Как не уйду?
— Да так, вы будете сидеть здесь под замком.
— Под замком? Опять под замком? Стало быть, я…
— Вы — мой арестант, — невозмутимо промолвил Волков, торжествующим взглядом посматривая на Серебрякова.
— Арестант… Вы… вы… смеетесь надо мной.
— Не думаю…
— Как же я попал к вам под арест… Кто же вы?
— Я сыщик, только не простой, а главный.
— Что вы сказали?… Вы… вы сыщик; как же это вы поили меня вином сегодня…
— Вы ошиблись, это было не сегодня, а вчера, вы проспали почти сутки… Мне надо было увезти вас из Питера без скандала, тихо, вот я напоил вас и увез из Питера.
— Так это вы притворились, что мне сочувствуете!
— Уловка, хитрость сыщика.
— Честная
— Что делать, — служба.
— Куда же вы меня везете?
— Я не должен бы вам этого говорить, но я питаю к вам какую-то симпатию.
— Так, так… эта симпатия и заставила вас напоить меня до бесчувствия и предательским образом завладеть мною.
— Повторяю, моя служба заставила меня так с вами поступить.
— Благородная же ваша служба.
— Службы бывают всякие, государь мой.
— Да не в том дело, говорите, куда вы меня везете?
— Далеко, очень далеко…
— Да, куда, куда? — не спросил, а нетерпеливо крикнул Серебряков.
— В Сибирь, — холодно ему ответил Волков.
— Не может быть!… Я не совершил никакого преступления, за что же меня ссылать в Сибирь, что я сделал?
Бедным Серебряковым овладело отчаяние.
— Я ничего не знаю и исполняю, что мне приказано. Я жалею и сочувствую вам…
— Не нуждаюсь я ни в вашей жалости, ни в вашем сочувствии. Слышите ли вы?
— Слышу, не глухой и притом вы так кричите, что услышал бы и глухой…
— За что же эти муки, за что?… Ведь меня нашли невиновным и выпустили из крепости…
— Это, государь мой, была одна только комедия — вы осуждены, а вам только сказали, что вы помилованы…
— Но ведь меня выпустили, я ходил на свободе… Я… я мог бы куда-нибудь уйти, уехать…
— Никуда бы вы не ушли и никуда бы не уехали.
— Почему, почему?
— А потому что я следил за каждым вашим шагом, за каждым вашим движением.
— Этого еще не хватало, чтобы в Сибирь меня отправить, ни в чем невиновного.
— Послушайте, Серебряков, мне вас жаль и я хочу вам помочь, — после некоторого размышления промолвил Волков.
— И за помощь потребуете деньги, а у меня ничего нет, я… я нищий.
— А вы слушайте и не перебивайте меня. Денег с вас теперь я не спрошу, вы отдадите тогда, когда женитесь на княжне Полянской.
— Как, разве вы знаете!… — с удивлением воскликнул Серебряков.
— Я сыщик и должен все знать. Итак, когда вы женитесь на княжне, в ту, для вас счастливую пору вы мне дадите тысячи две-три…
— Вы смеетесь надо мною, господин сыщик, я… я никогда не женюсь на княжне.
— Женитесь, если будете меня слушать… Если я вам помогу бежать из-под конвоя, то устрою и вашу свадьбу.
— Вы мне хотите устроить побег?
— Разумеется. Я и сам с вами убегу, потому что ремесло сыщика мне страшно надоело…