Золотой век
Шрифт:
Потемкин был в простом мундире, он не хотел, чтобы сразу узнал монах-подвижник, что у него за гость.
«Светлейший» стоял у двери в келье и, скрестив на груди руки, терпеливо выжидал окончания молитвы старца. Вот молитва кончена; старец вопросительно поднял свои глубокие и умные глаза на Потемкина.
— Благослови, отче, — тихо промолвил Григорий Александрович, подходя под благословение к иноку.
— Бог благословит на все доброе, чадо…
— Ты меня не знаешь?
— Знаю…
— За советом к тебе я пришел, а не за тем, чтобы искусить тебя…
— В моем совете ты, князь мира сего, не нуждаешься…
— Если бы я не нуждался, то не пришел бы к тебе, — раздражительно промолвил Потемкин.
— Для искуса и испытанья пришел ты ко мне… Мятежен твой дух, гордыня обуяла тебя… Читаешь ли ты библию?
— Читаю…
— Историю царя Навуходоносора знаешь ли? — все строже и строже спрашивал инок у «светлейшего».
— Знаю, читал.
— Если хочешь быть счастливым и довольным — забудь свое величие… Не походи на вавилонского царя и чаще вспоминай превратность судьбы человеческой. Кто ныне в славе и в богатстве, тот завтра нищ и убог… Твое величие, могущество — все тлен, земля, — наг бо родился и наг в землю отыдешь…
— Ты, старец, предсказываешь мне скорую смерть! — меняясь в лице, воскликнул Потемкин.
— А ты боишься смерти? Не смерти бойся, а греха!
— Да, ты прав, отче, греха надо бояться. Я старался заглушить в себе этот страх… Я… я грешник, — с глубоким вздохом проговорил Потемкин.
— Покайся, освободи свою душу от греха, — посоветовал ему инок Мисаил. — И главное, не гордись своим величием, помни, что на земле ничто не вечно, — тихо добавил он.
— Помолись за меня, отче…
— Я за всех молюсь.
— В твоей молитве я нуждаюсь больше других…
И гордый всесильный вельможа низко поник своей тщеславной головой перед слабым телом, но крепким духом старцем-подвижником.
Прощаясь с ним, Потемкин предложил ему денег.
— Мне не надо; отдай неимущим, нуждающимся, а я взыскан от Господа, нужды ни в чем не имею…
Сколько ни просил князь Григорий Александрович, старец не принял от него подаяния.
Светлейший оставил его келью, унося в своем сердце глубокое уважение к старцу.
Простые, сердечные слова отшельника заставили задуматься «великолепного князя Тавриды».
«Он смерть мне предсказывает… Неужели я скоро умру? Мне хочется жить; мне надо жить… Надо хоть одну часть совершить того, что я задумал; а задумал я многое. Неужели и меня ждет такая же участь, как царя вавилонского Навуходоносора? Этот прозорливый старец меня к нему приравнивает. Да, да, надо смирить мне свою гордыню, оставить все и
Ему доложили о приезде Суворова.
— Александр Васильевич, как я рад вашему приезду, — идя навстречу к своему гостю, весело и ласково проговорил Потемкин.
Герой Суворов с удивлением посмотрел на светлейшего; он никак не ожидал такой встречи.
Потемкин почему-то недолюбливал Суворова; может, завидовал его воинским успехам, его гению полководца.
— Садитесь, голубчик, и станем говорить, и говорить о многом. Вы, Александр Васильевич, догадываетесь, о чем я буду с вами речь держать?
— Догадываюсь, ваша светлость; помилуй Бог, догадываюсь.
— Ну, скажите, о чем?!
— О, турках, ваша светлость!
— Отгадали, отгадали. Эти варвары, эти поклонники ислама, как бельмо у меня на глазу.
— Надо снять, ваша светлость, это бельмо — снять, помилуй Бог!
— Сними, друг Александр Васильевич, сними, сослужи эту великую службу земле русской. Давай, герой, мне свою руку, и мы с тобой пойдем бить турок. Мы выгоним их из Европы, мы водрузим крест на храме св. Софии. Послужим, Александр Васильевич, и Богу, и матушке-царице, а там и на покой. Эта служба моя последней будет, — задумчиво промолвил светлейший, переходя вдруг с веселого тона на печальный. — Да, да, я выгоню турок из Европы и это будет последняя моя служба. Этим я надеюсь искупить все, — как бы сам с собой проговорил Потемкин.
— План хорош, ваша светлость, больно хорош, помилуй Бог! Только дадут ли вам его выполнить, — заметил князь Суворов.
— Кто… кто посмеет?
— Франция, ваша светлость, и другие европейские государства вступятся за турок. А то бы мы их вот как расчесали, помилуй Бог!
— Так и будет. Хотя бы вся Европа на нас вооружилась, а все же мы с тобой, Александр Васильевич, выгоним турок… Не так ли?
Долго еще князь Потемкин вел оживленный разговор с Суворовым.
Оба они увлекались и создавали широкие планы относительно наших дел на Востоке.
XVIII
Княжна Наталья Платоновна Полянская не ошиблась, говоря князю Потемкину, что ее жених жив.
Хоть героя нашего романа и вычеркнули из списка живых людей и похоронили его с воинскими почестями, но он был жив.
Нам придется вернуться на целые десять лет назад, к тому времени, когда Серебрякова напоил до потери сознания, подсыпав ему в вино «дурману», проходимец Михайло Волков.