Золотой век
Шрифт:
— Как Бибикова! Александра Ильича, храброго генерала и честнейшего из людей, я его хорошо знаю. Он сотрет с лица земли злодея Пугачева и его шайку, как бы многочисленна она ни была.
— Дай-то бы Господи! А только надо ждать большей беды, не знаю, что теперь с нами будет, а добра ждать нечего, чует мое сердце большую беду, — с глубоким вздохом проговорила молодая девушка.
— Разбойники не посмеют напасть на усадьбу, она хорошо защищена, в ней много народу, сама же ты говоришь.
—
— Неужели твой отец и в такое время будет держать меня под замком, — с горечью спросил у молодой девушки Серебряков.
— Кто его знает, может, он и выпустил бы тебя давно, да боится князя.
— Господи! Как люди злы и не справедливы!.. Что я сделал князю, что ему нужно от меня. Лучше бы он приказал убить меня, чем томить в неволе.
— Потерпи, добрый барин, твоей неволе скоро конец настанет… Ну, прощай, завтра выберу времечко и приду опять с тобой покалякать. А ты, барин, не кручинься, никто как Бог!
Проговорив эти слова, молодая девушка поспешно слезла с дерева и быстро побежала из сада.
Едва пробежала Таня некоторое расстояние, как ей встретился старик Егор Ястреб. Суровым взглядом окинул он приемыша и сердито промолвил:
— Ты что ночью шляндаешь по саду?
— Я… Я… — Таня смутилась и не знала что ответить.
— Зачем, говорю, в сад ходила?
— Голова у меня, батюшка, разболелась, вот я и вышла пройтись.
— Так ли?.. Может за чем другим ходила?
— За чем же другим?..
— Кто тебя знает, вы, девки, народ хитрый, только дай вам поблажку, проведете всякого.
— Кажется, я тебя ни в чем не проводила, — спокойно ответила молодая девушка.
Она уже совершенно оправилась и говорила с своим названым отцом довольно смело.
— Ну, ну, ладно, пошла в свою горницу и спи, да смотри у меня, другой раз ночью в сад ни ногой, да и днем нечего по саду ходить, это только барам под стать, а не нам, — сурово проговорил Егор Ястреб и направился в глубину сада.
«А не спроста я Танюшку встретил, ночью для прогулки в сад она не пойдет, тут что-то неладное, надо поразведать, подсмотреть», — так думал старик-приказчик, направляясь к той части княжеского дома, где находилось окно заключенного Серебрякова.
Подозрение Ястреба еще более усилилось, когда он поднял около того дерева, на которое влезала Таня, ленту. Лента принадлежала Тане, и она потеряла ее с головы.
— Ба, ба, ба! Татьянина лента… Стало быть, она, непослушная девка, подходила к окну горницы, где сидит офицер… Я ей запретил, а она подходила… Зачем? Это я разузнаю, разведаю.
Он поднял ленту и устремил свой взгляд в окно, в которое смотрел
— Не спишь еще, барин? — проговорил Ястреб.
— Как видишь, — ответил ему Серебряков.
— Спать бы тебе надо.
— Разве я тебе мешаю?
— Хоть и не мешаешь, а у окна торчишь!
— Ты лучше скажи, старик, близка ль опасность?
— Какая такая опасность?
— Шайка пугачевцев-разбойников идет к усадьбе.
— Что такое, а ты почем, барин, знаешь? Аль сорока не хвосте принесла тебе ту весть? — подозрительно спросил у Серебрякова старик-приказчик.
— «Для тебя все равно, кто бы это мне ни сообщил. Видишь, я все знаю, и напрасно ты стараешься скрыть от меня опасность.
— Что скрывать, скрывать уж нечего. Да не бойся, барин, до тебя разбойники не скоро доберутся.
— Неужели ты и в минуту опасности не выпустишь меня?
— Не выпущу.
— Ведь это жестоко, бесчеловечно.
— Я тут ни при чем, — исполняю то, что приказано. Прости покуда, мне недосуг калякать с тобою, не такое время теперь.
Егор Ястреб быстро отошел от окна.
— Это Танькино дело, она, подлая девка, все офицеру рассказывает, больше некому, надо подстеречь. Положим, большой беды тут нет, а все же девке надо острастку дать, чтобы она помнила мои приказы.
Прошло немного времени, и до слуха заключенного Серебрякова дошли громкие крики, ругань, стоны, ружейные выстрелы.
Ему не трудно было догадаться, что в княжеской усадьбе происходит что-то необычайное.
— Уж не пугачевцы ли напали? — и бледный, встревоженный, рванулся было он в дверь, но она по-прежнему была на замке.
— Боже, что же мне делать? Разбойники, наверное, подожгут дом и я погибну в пламени! — с отчаянием воскликнул Серебряков. Но вот ему послышались громкие шаги.
К его тюрьме кто-то приближался.
— Разбойники идут убить меня, конец всему… Как жаль, что нет никакого оружия! О, я недешево продал бы свою жизнь… Впрочем, вот эта табуретка заменит мне оружие, — громко проговорил Серебряков и, взяв тяжелую дубовую табуретку, подошел к двери и стал в оборонительное положение.
Скоро у двери был сломан замок, и целая ватага пугачевцев в Чикою ввалилась в горницу.
— Что вам надо и что вы за люди? — громко спросил Серебряков.
— Что мы за люди, — узнаешь после, а скамейкой ты нас не стращай, плохая оборона у тебя, господин офицер! — полупрезрительно, полунасмешливо окидывая его взглядом, проговорил Чика.
— Если под руками нет другого оружия, то и табуретка сослужит службу, — смело ответил Серебряков.
— Брось ее, барин, смотри на нас не как на своих врагов, а как на приятелей.