Золотой ворон

Сакавич Нора

Хименес, наконец, раскрыл свою папку и вытащил цветную фотографию Грейсона Джонсона во всю страницу. Снимок в анфас на темном фоне навел Жана на мысль, что они взяли его с сайта Воронов. Даже на фотографии Грейсон излучал недоброжелательность, и Жан отвел взгляд от пронзительного взгляда этого человека.

– Если вы увидите этого человека где-нибудь в кампусе, вы должны в первую очередь сообщить об этом службе безопасности кампуса, а затем любому из нас, - сказал Хименес.
– Мне все равно, спрашивает ли он у вас дорогу, мне все равно, если вы просто увидите, как он завязывает шнурки на углу. Если вы просто думаете,

что это он, вы набираете номер. Вы поняли?

– Подождите, - сказала Ананья, наклоняясь вперед и пристально вглядываясь в фотографию. Неуверенность остановила ее, но Жан слышал, как она пытается вспомнить: - Я знаю это лицо. Это Ворон. Это... о, - сказала она, поворачиваясь и пристально глядя на Лукаса. Между братьями была разница в несколько лет, и Грейсон обладал большим весом и яростью, чем Лукас, но сходство все равно было слишком очевидным, чтобы его игнорировать.
– Это твой брат, да? Грей?

– Грейсон, - сокрушенно согласился Лукас.
– Вчера он приезжал в Лос-Анджелес в поисках Жана. Сказал, что просто хотел поговорить, но...
– Он сглотнул так сильно, что Жан это услышал. Каким-то образом Лукасу хватило здравого смысла свести жестокость Грейсона к самой простой правде: - Он пытался убить Жана.

– Похоже, вас обоих, - сказал Шон.

– Ему было наплевать на меня. Он просто разозлился, что я встал у него на пути, но я ничего не мог сделать, чтобы остановить его. Если бы не появился тренер Л., он...
– Лукас замолчал.

Жан не хотел возвращаться к этому разговору так скоро, но тихий ужас в голосе Лукаса заставил его потрогать свои бинты.

– Конечно, ты не смог бы с ним справиться, - сказал он с таким раздражением, что Джереми бросил на него страдальческий взгляд.
– Единственный, кто мог одолеть Грейсона в драке, был...

Ответ неожиданно застрял у него в горле, обострившись до неузнаваемости после вчерашнего нападения. Он бы разорвал свой язык в клочья, если бы заставил себя произнести это, но этот звук отдавался в его ушах громче, чем биение его собственного сердца. Зейн.

Зейн Ричер, обещавший защитить его от насилия Грейсона и который годами боролся изо всех сил, чтобы всегда быть лучше, когда это было важнее всего. Зейн, так сильно хотевший попасть в Свиту, что Жан не мог ему не доверять, который мог бы легко вышвырнуть Грейсона из их комнаты в любой момент, как только узнал, что Жан получил сообщение, но только отвернулся и велел им вести себя потише.

На мгновение Жан почувствовал себя в нескольких месяцах отсюда, стоящим на коленях в отчаянной мольбе. Он услышал, как его голос срывается, когда он умоляет Рико принять Зейна; он почувствовал, как его окровавленные пальцы скользят по запястью Рико. Больше всего на свете он помнил выражение глаз Рико: холодное веселье на непрошеное унижение Жана, перешедшее в смертельную злобу в тот момент, когда Рико понял, что Жан больше боится их внезапного союза, чем потенциального возмездия со стороны Рико. Ему следовало бы побить Жана за то, что он забыл, кто его Король. Вместо этого он заставил Жана наблюдать, как он натравливает Зейна и Грейсона друг на друга.

Его желудок скрутило, во рту горело, когда он подавил прилив кислоты. Жан прочертил линии на своем предплечье, чтобы найти его центр. Джереми схватил его за запястье, чтобы остановить, и Жан заставил себя отвести

взгляд к дальней стене. Бледная краска с яркими узорами разительно отличалась от Гнезда и остро напоминала, что он находится так далеко от Западной Вирджинии, как только возможно. Рико был мертв, Зейн выпустился, а Грейсону завтра предстояло уехать из Калифорнии на летние тренировки Воронов.

Вновь воцарившаяся в раздевалке тишина была неловкой, но Хименес продолжил:

– Если кто-нибудь из вас увидит его, ни при каких обстоятельствах не приближайтесь к нему. Понятно? Есть какие-нибудь вопросы? Хорошо. Спасибо, передаю вас Лисински. Тренер?

– Давайте начнем, - сказала Лисински, хлопая в ладоши.
– Я хочу, чтобы все были одеты и готовы к забегу через пять минут.

Предыдущая встреча завершилась раньше их, поскольку она не была прервана из-за разговора в сторонке. Любопытные взгляды преследовали Лукаса и Жана, когда защитники направились к своим шкафчикам. Шумная утренняя болтовня, которая всю неделю эхом отдавалась от этих стен, сегодня прекратилась, сменившись тяжелым и угрюмым молчанием, которое давило на Жана слишком знакомым грузом.

Разминка вокруг кампуса прошла в пугающей тишине, и Лисински разделила их на обычные группы, как только они прибыли в Лион. Она перемещалась между ними по мере необходимости, проверяя прогресс здесь и усиливая там, и Жан совсем не удивился, когда она начала с небольшой командой Ксавье. То, что она сначала проверила первокурсников, было явным притворством. Ей не потребовалось много времени, чтобы подойти к нему.

Лисински с тяжелым взглядом наблюдала, как Жан отжимается от пола, оценивая плавность движений. Жан почти сразу почувствовал боль в запястье, но он был достаточно хорошо знаком с болью, чтобы понять, что этот дискомфорт носит поверхностный характер. Он сохранял невозмутимое выражение лица и отводил взгляд от своего тренера, и, в конце концов, она пошла дальше. Жан подождал, пока она пересечет комнату и подойдет к старшекурсникам, прежде чем прикоснуться большим пальцем к ноющему запястью.

Это была всего лишь доля секунды слабости, но ее оказалось более чем достаточно, чтобы обратить на себя внимание Ксавье.

– Вот.

Жан взял предложенную баночку, но, взглянув на этикетку, напрягся.

– Кто тебе разрешил?

Ксавье ответил не сразу и не сделал ни малейшего движения, чтобы забрать баночку, когда Жан протянул ее ему. Лисински стояла к ним спиной, но если бы она повернулась хотя бы немного, то смогла бы их хорошо видеть. Если бы она узнала, что Ксавье носит с собой лекарства, ему пришлось бы несладко, а Жан не собирался терпеть побои за то, что его не касалось. Поскольку Ксавье отказался взять у него лекарство, Жан наклонился и спрятал его за тренажер. Он вернулся на свое место, но Ксавье не ушел.

– Друг, - сказал, наконец, Ксавье, - это всего лишь ибупрофен.

– Я умею читать, - сказал Жан.

Ксавье не выказал своего раздражения.

– И знаешь, что это такое?
– Он поднял обе руки в ответ на злобный взгляд, который бросил на него Жан. Это был не тот успокаивающий жест, на который он, вероятно, надеялся, возможно, потому, что Ксавье, казалось, вот-вот разразится беспомощным смехом.
– Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то так реагировал. Это запрещенное вещество в Западной Вирджинии или что-то в этом роде?