Золотые росы
Шрифт:
Я уже готова была с ним не на шутку рассориться, как вдруг увидела Петьку.
Он вышел на крыльцо в наброшенном на плечи полушубке. Взявшись было за железную клямку двери, он торопливо отдернул руку, как будто обжегся.
– Чего это он?
– удивился Ленька.
– Воду, наверно, пил, и рука мокрая, - сказала я.
– Ну и что?
– не понял Ленька.
Пока я объясняла Леньке, что если на морозе взяться мокрой рукой за железо, то сразу приморозит, Петька тоже что-то говорил девочке. Она, подняв голову, таращила
– Вот дура! Попробуй, если не веришь!
Он скрылся за углом, а девочка взобралась на крыльцо и подошла к двери. Сначала она потрогала железную клямку рукой, а потом, оглянувшись по сторонам, быстро нагнулась и приложилась к ней языком. И в тот же миг мы с Ленькой услышали писк. Девочка стояла, жалко скрючившись, и скулила, как попавший в беду щенок, а из-за угла выглядывал Петька и трясся от смеха. Ленька бросился к нему. Не ожидавший нападения Петька растерялся. Он прижимался к стене и закрывал лицо руками, а разъяренный Ленька колотил его кулаками по чем попало. Я подбежала и тоже хотела поддать ему разок, но он так отчаянно моргал ресницами, что мне стало противно. Полушубок его упал и валялся в снегу.
– Хватит с него, пошли, - потянула я Леньку.
Обернувшись, мы увидели, что девочка все еще стоит возле двери, неестественно согнувшись и беспомощно расставив руки. Бросив Петьку, мы помчались к ней. Она стояла, боясь шелохнуться. Мелко дрожал прилипший к дверной клямке розовый язычок, и крупные, как горох, слезы катились из глаз.
Ленька уже протянул было к ней руку, но, тут же ее отдернув, быстро спросил:
– Ты корью болела?
Девочка скосила на него глаза с запорошенными инеем ресницами и заревела еще громче.
– Что ты пристаешь к ней с глупыми вопросами!
– возмутилась я.
– Это не глупый вопрос, - заявил Ленька.
– Как же мы ее отцепим, если, может, нам нельзя за нее браться?
Я не стала с ним спорить, а, сняв варежки, осторожно взялась за клямку. Руки мои обожгло, как огнем.
– Давай, Ленька, - кивнула я.
Ленька понял меня с полуслава. Он тоже снял варежки и теплыми пальцами ухватился за железо. Мы сразу почувствовали, как оно стало согреваться и словно бы оживать. Девочка сначала с опаской наблюдала за нами, видимо, боясь, что мы, чего доброго, еще оторвем ей язык. Потом она немного успокоилась и даже перестала плакать, а спустя минуту язык был уже у нее во рту.
– И как это ты додумалась?
– спросила я у нее.
– А он сказал, что сладко, если попробовать языком, - сказала она, утирая нос.
Я поглядела на нее внимательней и увидела, что она совсем еще маленькая, меньше Леньки. Вместо пальто у нее какая-то старая поддевка, подпоясанная веревочкой. Из худых валенок торчат голые пятки, а на голове грязный ситцевый платочек. Не диво, что она вся дрожит от холода.
– Как тебя зовут?
– спросил Ленька.
–
– Ой, да это же, наверно, сестра Павлика!
– догадалась я.
– Пойдем к нам погреемся, - предложил Ленька.
Танька недоверчиво подняла на него глаза.
– А твоя мама пустит?
– А почему же нет?
– удивился Ленька.
– Скажет: "Нанесла только снегу", - вздохнула Танька, взглянув на свои валенки.
– Наша мама не скажет, - вмешалась я.
– Пошли!
– А мне Павлик не велел людям надоедать, сказал, чтоб я дома сидела... А дома скучно...
– снова вздохнула она.
– Сам пусть сидит, раз он такой умный, - рассердился Ленька.
– А ты к нам приходи, и...
Он умолк на полуслове. Я обернулась и увидела Лещиху, направляющуюся прямо к нам. Рядом с ней шагал Петька.
– Бежим!
– шепнула я, оглядываясь по сторонам, но Ленька даже с места не двинулся.
– Так что же это вы, голубчики, делаете?
– прищурившись, ехидно завела Лещиха.
– Дитя с урока на минутку вышло, а вы, как разбойники, из-за угла на него...
– Это ваш Петька разбойник, а не мы, - храбро заявил Ленька.
– Он ее первый обидел, - добавила я, кивнув на Таньку.
– Думаете, если ваш отец председатель, так на вас уже и управы нет?! Или это у вас в городе мода такая - драться?
– не слушая нас, повышала голос Лещиха. Она разошлась вовсю и визжала все громче и громче. Вокруг стали собираться люди, и мне было стыдно. Вдруг я увидела маму. Она торопливо шла в нашу сторону. Подойдя, окинула всех быстрым взглядом и, нахмурившись, спросила:
– Что еще натворили?
– Да ничего особенного, - совсем уже другим тоном запела Лещиха. Подрались немножко, известное дело - дети, - улыбнулась она.
Мама покраснела и, не глядя на нас, сердито сказала:
– А ну, марш домой!
Я потянула Таньку за рукав.
– Может, я лучше пойду?
– поглядывая с опаской на маму, прошептала Танька.
– Нет уж!
– возмутился Ленька.
– Мы тебя выручали, а теперь ты нас бросаешь?
Танька умолкла и покорно поплелась за нами. Мы все трое ввалились в дом и молча выстроились у порога.
– Ну?
– обернулась к нам мама.
– Это Танька, - поспешно сказал Ленька.
– Сестра Павлика, - уточнила я.
Танька, открыв рот, во все глаза смотрела на маму.
– Ты же вся замерзла!
– взглянув на нее, воскликнула мама.
– Не вся, у нее только язык отмерз, - сказал Ленька.
– Покажи язык, Танька!
– скомандовал он.
Девочка покорно высунула язык. Кончик его был весь красный, как ободранный.
– Вот видишь!
– торжественно сказал Ленька.
– Это все Петька...
– подхватила я.
– Как это?
– удивилась мама.
Перебивая друг дружку, мы торопливо рассказали, что произошло возле школы.