Зов Оз-моры
Шрифт:
– Не выгораживай его, Василич! – рыкнул Быков. – Не он ли запретил рубить дубы на Челновой? Теперь острожки чиним сосновыми брёвнами. Сосна знатно горит, татарам подарок! И «чеснока» у него аж десять ящиков, но хоть бы одним поделился. А ты ведь просил…
– Просил, Борисыч, ещё как просил, – вздохнул козловский воевода. – Не дал! Но это ж не казённый «чеснок», а его собственный, за личное серебро выкованный. И, ежели по чести сказать, мало бы он тут помог. Степь вон какая огромная, бескрайняя. Сколько ж «чеснока» нужно, чтоб её засеять! Вся надежда на пушки да на пищали. И ещё на умных начальников вроде
– Можешь на меня положиться. Сколько мы с тобой вёдер мёда и хлебного вина выпили! Ужели не выручу? Красникову помогу советом, да и сам биться буду. Кстати, что говорят сторожевые казаки? Когда татары подойдут? – спросил Быков.
– После полудня.
Путила Борисович прошёлся по глинистой земле вала – невысокого, раза в полтора выше среднего человеческого роста.
– Глянь на небо! – сказал ему Биркин. – У края его облака кучкуются. Жирные облака, мрачные. Под ливнем биться будем.
– Под ливнем так под ливнем, – безразлично ответил Быков и обежал глазами степь.
Она словно поросла пышной зеленовато-белой шерстью: ковыль ещё не палили. Над ним низко и извилисто летали стрижи, ловя комаров и мошкару. Кузнечики в траве не пели, а лишь поскрипывали – тихо, отрывисто и жалобно. Конь Путилы Борисовича топтался, будучи привязанным возле сторожевой башни. Неподалёку отдыхали боевые холопы.
«Чем их потом занять? – спросил сам себя Быков. – Больше битв у них не будет, а они умеют только воевать…» И правда, его сын Артемий служил в Москве, при дворе, и ему рабы-рыцари не были нужны. Самого же Путилу Борисовича ждало возвращение к поместьям под Данковом и пустое размеренное существование. Оно больше смерти страшило бывшего стрелецкого голову, ведь вся его сознательная жизнь прошла в седле и в боях.
«Что мне теперь делать с Тимошкой и Егоркой? Велеть им прислуживать в усадьбе? Первостатейным воинам? Смешно! Или продать их? Не смогу: я уже привык к ним, сроднился с ними…» – с грустью думал Путила Борисович.
Вскоре налетела мошка, которая без меры расплодилась в чёрной проточной воде рва. Пытаясь отогнать насекомых, старые командиры беспорядочно махали руками. Однако крохотные кровососы легко находили щёлочки в железных доспехах и вгрызались в кожу.
– До ночи мошкара не успокоится, – вздохнул воевода. – Такая подмога татарве! Бойцов наших эти твари донимать будут, жечь укусами.
– Супостаты от гнуса не меньше страдают, – равнодушно сказал бывший стрелецкий голова. – Мошка ведь не разбирает, кого кусать.
– Ну, и зачем её кормить? Пошли скорей в острожек: скоро дождик начнётся. Отдохнём, по чарке пропустим. Потом я в Козлов поеду, буду помогать Михалке[1] оборону держать, если татары и туда придут. Ты же здесь оставайся, Красникову пособляй…
Они спустились с вала и быстрым шагом пошли в Бельский городок, окружённый дубовым частоколом, как и все острожки Белгородской засечной черты. Воевода и Быков расположились под крышей одной из башен, на продуваемой ветром площадке. К ним сразу же подбежал стрелецкий голова Пётр Красников.
– Пусть твои ребята скачут к ближним земляным городкам и башням, – сказал ему Биркин. – Пусть собирают всех стрельцов сюда: на вале им делать нечего. Мимо Бельского городка татары едва ли проскачут. Так и так взять его постараются, прежде чем идти на Козлов. Гонцов посылай поскорей: чем
– Давно уже послал. Не лаптем щи хлебаем, – ответил Пётр Иванович. – Стрельцы и затинщики готовы встретить татар. Крепостные пищали проверены. Пушки тоже. Обе.
– Забудь о пушках, Петруша! – цыкнул на него воевода. – Они-то есть, да пушкарей нет. Все в прошлый раз перебиты были.
– Как же? – удивился Красников. – Два пушкаря имеются.
– Забудь о них, Петруша! – повторил Биркин. – Они вчера ещё крестьянами были. Им учиться да учиться. Без пушек справитесь.
Он махнул юному служилому. Тот спустился в погреб, принёс хлебное вино, квас и закуску.
Биркин и Быков расположились за столом. Красников с ними не остался: он хотел ещё раз обойти острожек, проверить его готовность к бою со степняками, поговорить со стрельцами и затинщиками.
– Борисыч, почему ты так легко согласился? – полюбопытствовал Биркин. – Я-то думал, ты покочевряжишься. Скажешь, что устал от войны и хочешь отдохнуть. Что тебя ждёт поместье с сочными девицами, вишней и ранними яблоками.
– Я ж не сочная девица, чтоб ломаться, – усмехнулся Быков. – Привык к седлу, не мыслю себя без него и не хочу умирать как старик.
Беседу командиров с любопытством слушали две птички. Они вылетели из Тамбова, когда оттуда вышло стрелецкое подкрепление во главе с Саввой Бестужевым, и Денис в том числе. Как только он вернулся из Новгорода, его отправили на защиту острожка. Он даже не успел отчитаться перед Боборыкиным о своей поездке.
Ведь-ава любила кровавые зрелища, а потому с радостью полетела к Бельскому городку и увлекла за собой новую подругу, которую отчасти уподобила богам. Поймав по рыбке в ручье Бель-колодезь, притоке Польного Воронежа, оба зимородка поднялись ввысь и сели на крышу самой высокой башни острожка – как раз той, где Биркин и Быков расположились на короткий отдых.
Отсюда был хорошо виден утыканный кольями Козловский вал. Он напомнил Ведь-аве шипастую гусеницу, которую не едят никакие птицы, кроме кукушек.
Опрокинув чарку на дорожку, Биркин ускакал в Козлов. Вовремя успел: вскоре начался дождик. Птички перебрались под крышу и стали наблюдать за Быковым. Он неподвижно сидел, смотря в одну точку. Видимо, задумался о чём-то навевающем грусть. Из забытья его вывел Красников, который успел обойти острожек и теперь поднялся на смотровую башню.
– Бывалых стрельцов и затинщиков везде расставил, – сказал стрелецкий голова. – Однако на смену им имеются лишь новички, толком не обученные. Не токмо пушкарей нет, но и стрельцов мало, и служилых по отечеству. Всё хуже и хуже делается с тех пор, как царь на сторону Боборыкина встал. К нему люди едут, в Козлов стороной обходят.
– Это ты зря! – возразил Быков. – В Тонбове тоже бойцов недостаёт. Роман Фёдорович всё время жалуется.
– Ну, и как границу оборонять, ежели нет людей? – с горечью выпалил Красников. – Шацкий воевода полсотни служилых сюда послал, дворян да детей боярских. Но где они? По дороге пропали: степняков страшатся, погибать не хотят. Биркин в Москву перечень нетчиков послал. Царь велел их наказать без пощады, кнутом бить. Но попробуй найди их! Одного, правда, отыскали. В его же поместье. Он в землянке прятался. Блеял козлом, полоумным притворялся.