Зови меня Зверь

Ливадия Любовь Олеговна

Картер, сплавившийся вниз по течению, вернулся только через час – берегом, злой и по колено в грязи. Оказывается, сразу за поворотом реки раскинулась деревня, окружённая лесом. Местные бабы на мостках приноровились полоскать бельё, и, услыхав плеск воды, Картер решил картинно проплыть мимо них от кустов до кустов. Раскинув руки и закрыв глаза от яркого солнца, он продрейфовал ровно до первой прачки. От поднятого ора у парня заложило уши. На его голову в кустах засели мужики с удочками и закуской, а услыхав визг, недолго думая схватились за «кошек». Поскольку закуска почки не убывала, а сидели мужики уже давно, по Картеру они с первого раза не попали. Это его и спасло. Взбодрившимся и ругающимся непонятными словами он понравился аборигенам

ещё меньше. Количество «кошек» удвоилось, как и желающих их использовать «шоб не повадно было стращать». Картер попытался ретироваться на середину реки, но уже через пару гребков увяз в кувшиннах. Пришлось возвращаться и плыть против течения к ближайшим зарослям. К сожалению, местные жители бегали быстрее, чем он плавал, а потому гнали его до заболоченного оврага, через который не смогли перебраться, и с разочарованными рожами поплелись через лес обратно. Картер пересидел в зарослях пока они не ушли, и, выбравшись наверх по склону, потянулся к стоянке.

Отхохотавшись, ребята снова развалились на песочке. Картер, успев остыть и успокоится, перестал, наконец, ругаться и ушёл к реке мыться. Аврора устроилась между ребятами и лениво разглядывала заросли ивняка, сосны и полуголого парня, бредущего по мелководью. Поймав себя на этом важном, но не очень приличном деле, она смутилась и постаралась найти другой объект для наблюдения. После третьей попытки сдалась – Картер, как ни крути, поинтереснее кустов. И фигура у него – просто ах. Дома Аврора не очень интересовалась журналами с томными мачо на обложках, которые ей активно подсовывала Кайрина вместе с фильмами о благородных вампирах и трепетных школьницах. Ей хватало школьной баскетбольной команды, в которой Аврора была единственной девушкой. Учитель физкультуры ужасно гордился своими подопечными и бесконечно гонял на тренировках. А учитывая, что раздевалки в муниципальных школах – это вам не киношные душ–скамейки–шкафчики, а две душные каморки с хлипкой перегородкой, в которой дырок больше, чем в дневнике двоечника, можно было особо не стесняться. Всё, что могли, одноклассники уже видели. В Акара нравы царили строгие, но и понятия попроще. Раздетый по пояс селянин с вилами в руках голым не считался, так же, как и прачка в подоткнутой за пояс юбке. А вот аристократка, показавшая на балу новые туфельки подружке, навсегда станет распутницей и позором родителей.

Прикрывшись ресницами, Аврора попыталась сравнить Картера с Кованом. Больше–то не с кем: Ден оставался тощим и жилистым несмотря на все старания Орна и Груна, а спортивная гордость химфака Атон из–за тонкой кости и среднего роста соревноваться с королём не мог. Кован, кстати, тоже. Более грузный, парень брал объёмом, а не качеством. Картеру же хватало всего: упругие мышцы перекатывались под кожей буграми, но не утяжеляли его, а гибкость и ловкость у южан потрясающая.

– А подглядывать нехорошо, – шепнул ей на ухо Дункан.

– А ты меня не выдавай, – предложила подружка.

– Прав Аратур, замуж тебе пора, – пропел во второе ухо Атон. – Скоро совсем оголодаешь.

– Фу на вас, – возмутилась Аврора и закрыла глаза.

Через полчаса ребята нехотя разбрелись по кустам и стали собираться. Солнце всё ещё припекало, высушив одежду и волосы быстрее, чем хотелось – такой повод поваляться на травке лишние полчаса! – но южная ночь подкрадывалась быстро и накрывала непроглядной тьмой за считанные минуты. Привыкнуть к коротким вечерам оказалось неожиданно трудно, и, поселившись в Акара, ребята спешно приспосабливались к ранним побудкам, постоянно опаздывая закончить дела до заката. Труднее всего приходилось Авроре. Она любила почитать перед сном, поболтать или прогуляться, а ложиться спать в семь вечера – потому что темно и ничего не видно – совсем не любила. Зато ночевать в чистом поле под звёздами оказалось куда безопаснее, чем на постоялом дворе и даже во дворце: тати тоже плохо видели в темноте. А рассветы над холмами заставляли остро чувствовать себя поэтом.

Как бы

Аврора ни любила Кайрину, и как бы ни скучала по Ковану, но всё–таки путешествовать вместе с Деном и Атоном она любила намного больше. Их уютное переругивание на любые темы напоминало о доме, и закрывая глаза, она представляла, что не было портрета загадочной королевы, не было дворца, не было чужого мира. Что всё так же, как тогда, тихим вечером после экзамена, когда они возвращались домой.

До темноты друзья успели обогнуть холмы по объездной дороге и выйти в долину. На привале ещё раз сверились с картой и решили сегодня не останавливаться в гуляльне – припасов хватало, а погода не по–осеннему расщедрилась на ясный вечер. Место для ночёвки нашли быстро, но едва успели развести костёр и расседлать лошадей, как солнце опустилось за чернеющий неподалёку лес. Спальники пришлось расстилать уже на ощупь. Картер с наслаждением растянулся во весь рост и вгрызся в пирог. Дункан вытащил из чехла гитару и осторожно пробежался пальцами по струнам. Атон прилёг на спальник, утянув пирог на свою сторону.

Ден играл хорошо, особенно когда увлекался и забывал о публике. Музыка, струящаяся из–под чутких пальцев, вплеталась в ночные шорохи, заставляя мелодию играть по–новому.

Спит белый город, он стар,

Он не хочет менять

и не хочет взрослеть.

Он всё узнал и всё понял,

Но раньше, чем смог

на тебя посмотреть.

Ночь постучалась к нему,

Он отдал ей порог,

он отдал ей весь сон.

Как удержать в сердце ту,

Что не знает дорог,

но поёт о другом?

Аврора перевернулась на бок и закрыла глаза. Спать не хотелось. Хотелось надеяться.

Его песни пели все девчонки в классе. Как–то во время контрольной учительница выхватила у него листок и издевательски зачитала вслух. Он и бровь не повёл, а на ехидный вопрос: «Так ты, значит, песни пишешь?» преспокойно ответил: «Да, пишу!» и забрал листок обратно.

Встал и ответил ей День: «Где ты раньше была,

Где стелила ты тьму?

Я ждал тебя у дверей и не мог не мечтать,

Но теперь не приму».

Эту песню Кован написал, пока Аврора была в гарнизоне. И ей очень–очень хотелось, чтобы родилась она именно из их разлуки…

Глава 18

Следующий день не принёс ничего нового, кроме осеннего настроения. Дорога перестала петлять между холмами, по сторонам потянулись поля, убранные в стога и снопы, а лес отступил за горизонт. К вечеру похолодало, и о давешней ночёвке речи больше не шло – на развилке пристроилась уютная с виду гуляльня, к которой и повернули лошадей.

Свободные комнаты нашлись, хотя и пришлось доплатить – осенью гуляльни редко пустовали. Хозяин, бесцветный человечек, со скучающим видом показал им три узкие койки в одной каморке и одну, пошире, в другой. Запрошенных денег они, разумеется, не стоили, но выбирать между жадностью и сыростью никому не хотелось.

Пока обустраивались, стелили постели и перекладывали вещи в сумках, совсем стемнело. Как только зажгли с боем отвоёванные у хозяина свечи, сразу же потянуло в сон. Кровати, не слишком удобные, но чистые, манили глаженым бельём.

– Рори, ты не против, если я не буду бриться? – спросил Дункан, задумчиво потирая заросший подбородок.

– Мне же с тобой не целоваться, – улыбнулась Аврора.

Тема бритья для парня уже пару лет как стала больной: щетина у него росла плохо и неровно, особенно не мешая и мстя красными пятнами после ежедневного моциона, и только воспитание не позволяло ходить в непотребном виде рядом с девушкой, пусть даже и другом.

Картер тоскливо поглядел на раскладывающего инструменты Атона, но решил, что у него поводов для бритья не больше, чем у Дена, и за ножом не полез.