Зоя. Том второй
Шрифт:
Этого Джан не хотел. Неправильно это было по его мнению. Он хотел, чтобы сердце Дуни принадлежало в такой сложный момент не ему, а Григорию. И ждал.
Решил навестить Евдокию только через месяц. Увидел её потухшие глаза. И понял, что теперь пора наполнить их своей любовью, зажечь в них счастье. А Евдокии дать почувствовать себя любимой женщиной. И Джан не сомневался, что у него получится.
Несмотря на то, что он в последние годы редко появлялся в жизни Евдокии, ему удалось сохранить какую-то невидимую с ней связь. Евдокия стала смыслом его жизни. Дети,
После каждого взгляда, после каждой секунды, проведённой рядом с любимой женщиной, угадывал всё, что должно было произойти. Знал, как она посмотрит на него сейчас, как при следующей встрече, как в её глазах начнёт зарождаться жажда к жизни, знал всё. Но не боялся этого.
Джан и сам напитывался счастьем. И даже то, что Евдокия горячо любила своего мужа так, как не полюбит никогда Джана, не пугало его ни капли. Он просто знал, что пришла и его пора быть счастливым. И он таким стал.
В первую встречу Евдокия держалась отстранённо.
Не смотрела на Джана, прятала взгляд. Рассказала, что ничего не предвещало такого исхода. Григорий перед уходом как всегда сказал детям, чтобы слушались мать, кивнул жене и больше не вернулся.
Дуня догадывалась, что муж связался с комитетчиками, потому что во сне Григорий всё время диктовал кому-то содержание листовок. Евдокия боялась этого, Григорий так сильно её запугал, что она даже не выходила на улицу. Её постоянно преследовал страх, что на улице может произойти что-то ужасное. А когда Григорий сказал, что Зоя больше не придёт, и запретил искать с ней встречи, Евдокия совсем пала духом.
Муж приходил домой сам не свой, ужинал и сразу ложился спать. Спал в комнате с сыновьями. Редкими ночами приходил к жене, становился на мгновение другим. Иногда Евдокия пыталась сопротивляться, ей надоело быть временным утешением. Но влюблённые глаза Григория и его ласки делали своё дело. Евдокия тонула в этом коротком миге. А потом долго ругала себя за слабость и отсутствие характера. Но снова и снова всё повторялось, пока Григорий не ушёл навсегда.
Евдокия никого не хотела видеть, отказалась переезжать к Зое.
Думала, что только наедине с собой сможет справиться с утратой.
Дети как-то быстро пришли в себя. И Евдокия была этому рада. Не хотела, чтобы и у них, как у неё, сердце обрастало каменным налётом.
Все эти дни без Григория Евдокия ни разу не вспомнила о Джане.
И теперь, когда он сидел рядом спустя почти месяц, мысленно благодарила его за то, что пришёл именно сейчас, а не в самом начале.
Первый поцелуй случился неожиданно, кажется, для обоих.
Это было через месяц ежедневных встреч. Джан в тот вечер помогал Евдокии готовить ужин, они оказались так близко друг к другу, что губы сами потянулись к поцелую. Евдокия задрожала, а Джан засобирался домой и ушёл не поужинав. Евдокия не находила себе места. Не спала всю ночь. Поцелуй Джана обжигал её губы. А на следующий день он пришёл опять и остался.
Джану казалось, что его сердце вот-вот остановится.
Евдокия ждала его с работы каждый вечер, но в глубине души сидел страх и твердил, что это может закончиться, и однажды Джан либо не придёт, либо станет таким же отстранённым, как был Григорий.
А Джан всё приходил и приходил, любил с каждый днём всё сильнее. А потом предложил уехать с ним на его Родину. Его стала беспокоить обстановка в городе, и он всё время твердил, что страшные времена ещё впереди, и от них нужно убежать. Евдокия даже не раздумывала, сразу же согласилась.
После смерти отца Зоя стала ещё печальнее. Мачеха предложила отправиться в Китай вместе с ней, но падчерица наотрез отказалась. Сказала, что не покинет Ростов никогда, потому что в этом городе родилась её любовь к Янеку.
– Что ты мужика мучаешь? – спросила Евдокия, имея в виду Лорана.
– Он сам себя мучает. Это меня не касается. Если его всё устраивает, то пусть ходит. Да и моим детям веселее. Хорошие у него детки, добрые. А старший мальчик так на Макара нашего похож.
– Я тоже заметила это, – сказала Евдокия, – жаль, что растут ребятишки без матери, а твои без отца.
Зоя долго набиралась смелости и в итоге рассказала мачехе о том, что Николай виделся с Макаром в госпитале. Рассказала и о жене, и о дочке.
Евдокия даже прослезилась, тоже записала имя жены Макара. А перед уходом сказала:
– Я не верю в то, что Янека расстреляли, жив он Зоя. И если ждёшь, то храни себя для него. Бедная моя доченька, я так хочу, чтобы вы с Макаром были счастливы так, как я сейчас. Я боюсь спугнуть, боюсь потерять. Ещё эта треклятая война всё перевернула. Ты меня прости, что я память твоего отца очерняю. Но жить без Джана я не хочу. Пойду за ним, куда поведёт. А Бог сам решит, наказать меня или нет.
А Зоя и не думала осуждать мачеху. Она вообще считала, что не имеет права никого осуждать. Не держала обиду ни на Евгению, ни на пани Анну. Каждой из них она была благодарна.
Свекрови за то, что та родила Янека и подстроила встречу после их долгой разлуки. Евгению благодарила за крышу над головой, за поддержку после исчезновения Янека, за дружбу. Зоя считала, что и пани Анна, и Женя любят её, но их душевные переживания сильнее любви. А у Зои всё было наоборот. Её любовь была сильнее всего, сильнее её самой. Она, Зоя, сама была любовью и понимала, что только это помогает ей выжить.
Встреча с Ильёй и его женой прошла тепло. Лоран тоже присутствовал при этом. Зоя замечала, что когда говорили о Макаре, Лоран начинал нервничать. Когда гости ушли, подошёл и сказал, что есть у него тайна, которую может поведать только ей.
Зоя даже не заметила, как наступила ночь. До самого утра они с Лораном разговаривали о Таисии. Он рассказывал о том, как Макар её похитил, а она по возвращении в Ростов стала женой Лорана. А Зоя поняла, почему Иван напоминает ей Макара. Эта новость так сильно взбудоражила её, что она даже подошла к уснувшему Ивану и долго смотрела на него.