Зоя. Том второй
Шрифт:
Янек перечитывал предложения по нескольку раз.
Сердце ныло, капали слёзы. Сын по-прежнему спал у него на руках.
Когда слёзы уже мешали читать, откладывал письмо. Вытирал их. Смотрел на сына. А тревога в сердце росла. Не понимал, как объяснит Зое всё, что натворил. Как придёт к ней с ребёнком от чужой женщины?
Сердце сжималось от мысли, что Зоя никогда не простит его. Начал даже ругать себя за то, что сбежал. Думал, что нужно было остаться в тюрьме, раз у него такая судьба. Но стоило только взглянуть на
Он шептал ему:
– Маленький мой мальчик, я так хочу, чтобы сейчас рядом со мной и тобой была твоя сестрёнка Злата, ещё одна моя кровиночка и Зоя. Я не знаю, как распорядится Бог, но тебя я не брошу никогда. Спи, сынок. Это не я тебя спасаю сейчас, это ты помог мне не сойти с ума, ты и твоя мама. Я ничего о ней не знаю, и когда ты вырастешь, смогу рассказать только то, что она была красивой и любила тебя и меня.
Когда Янек продолжил читать письмо, то вспомнил слова Оксаны: «Ведьма какая-то, а не Каринка».
«Ты совсем ничего не знаешь обо мне. А если дети спросят, что ты им скажешь? Что безумная баба раздевалась перед тобой, ходила голышом, а потом добилась своего? Нужно ли им знать всё это? У них будет другая судьба, отличная от моей».
Янек задумался, Карина писала не об одном ребёнке, а о детях. Тревожность возрастала с каждой прочитанной строчкой.
«У меня есть дочь Катя. Её папа был очень хорошим человеком, но не дожил даже до её рождения. Моя подруга Оксана помогла мне, когда мой муж трагически погиб. И сейчас Оксана как вторая мама для моих детей. Я верю, что она не даст их в обиду.
После рождения Янека освободился Богомолов. Он не давал мне проходу давно. И тебя ненавидел лютой ненавистью. Пришёл ко мне, умолял уехать с ним. Но я отказалась. Не любила я его. Он остался ухаживать за мной. Две недели был со мной рядом.
А потом захотел забрать с собой моего Янека, а Катю оставить. Мне было страшно, что наш сын будет у чужого человека. Богомолов устроил скандал, ломал всё вокруг, кидал. Моя Катя и дети Оксаны испугались. Оксана позвала на помощь, и его задержали. Он опять в тюрьме. Я просила не допустить вашей встречи.
И если ты сейчас читаешь моё письмо, значит, всё хорошо, и он не навредил тебе. Это Богомолов сказал мне твоё настоящее имя. Кто ему поведал, не признался. И я поверила ему. Потому что у тебя на лице написано Янек, а не Шагит. Я прошу тебя очень, не разлучай детей. Катя добрая девочка. Если она тебе не нужна, то и сына оставь у Оксаны».
Янек дышал тяжело, словно бежал долго, запыхался, не мог перевести дух.
Откладывал письмо несколько раз.
«Когда я родила Янека, я решила, что устрою твой побег. Я спланировала всё до мелочей. Сшила тебе одежду. Сделала документы. Ты можешь теперь со спокойным сердцем опять стать Янеком Левандовски.
Не бойся, по этим документам тебя никто не задержит. Оксана тебе всё передаст. У меня есть несколько
28 декабря 1916 год».
Янек вспомнил из письма Оксаны, что Карины не стало 30 декабря 1916 года.
На обратной стороне письма мелким почерком на всём листе было написано: «Люблю, люблю, люблю…»
***Ночи по-прежнему были бессонными. Зоя укладывала детей спать. Садилась за стол и просто смотрела в одну точку. Когда из комнаты выходил Лоран, смотреть в одну точку становилось не так грустно.
Всё чаще стали вести разные беседы. Лоран рассказывал о своём детстве, о том, как стал следователем. А Зоя – о своём детстве, о переезде из Саратова и революционной ячейке, в которую доводилось ходить с Янеком, о том, как познакомилась с Тайгой.
Казалось, Лоран и Зоя знали друг о друге уже всё.
Новостей от Евдокии Степановны не было. Зоя тревожилась за неё и братьев. Но верила, что Джан в обиду их не даст. О Макаре тоже ничего не было слышно. И Зоя всё ждала вестей. Когда проходил день, она вздыхала и словно вычёркивала этот день из своей памяти. Не жалела, что сегодня ничего не изменилось. Все были здоровы. Но «завтра» внушало надежды.
Лоран как-то произнёс:
– Каково это, когда тебя ждут? Я не знаю. Меня в этой жизни никто не ждал. И если вдруг меня не станет, ни одно сердце в этом мире не заплачет.
– Лоран, когда ты лежал в больнице, тебя ждали дети. Они ждут тебя с работы, – ответила Зоя.
– Дети да, ждали. Но меня никто не любит. Вот ты любишь Янека, а его может и нет уже на этом свете. И что тогда до твоей любви? Кому она радость приносит? Страдаешь только изо дня в день. Вот кому-то этой любви через край досталось, а кому-то даже неведомо, что это такое.
Тая любила Николая, была моей женой, но любила его. А я как вор перехватывал эту любовь. Мне было хорошо, но я был не на своём месте. И сейчас я как осенний лист, куда прибился, там и живу. И получается, что не хватает на всех любви. Кто её раздаёт, когда? Может быть я не попал на раздачу, пока дела расследовал?
Зоя нахмурила брови.
– Даже если нет Янека, моё сердце бьётся только для него. Не говори так, Лоран. Мне больно это слышать.
– И мне больно, Зоя. Мне хорошо рядом с тобой и плохо одновременно. Спасибо, что ты приютила нас. Но неправильно это. Давай обвенчаемся? Я готов принять все твои условия, будем жить, как и жили. Я свободен, ты свободна, жизнь-то течёт. Никто не знает, что будет завтра.
Зоя покачала головой.
– Нет, Лоран, не могу я, прости.
– Ну тогда я вернусь в рабочее общежитие, – сообщил Лоран угрожающим голосом.