Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка

Бирюк В.

Я же предполагал сохранение у него юношеского отношения к сексу, так, как оно описано в его "Житии", а оно вона как...

Мда... люди с годами - меняются. Очень не оригинальная мысль. Гарем - отпадает. Жаль.

***

– - Тэ-кс. Проверять на других... самочках - ты не хочешь. Слова Ану... И её "да" - ничего не значит, и её "нет" - ничего не значит, и если она скажет "не знаю" - это тоже ничего не значит. Улиту... м-м-м... Софью - ты отпустил в Ростов. Расспросить её - ты не можешь.

– - Зато я смогу расспросить её... блудодеев! Имена которых ты видел в своих... в своём "свитке кожаном"! Иезикиля плешивая! Кто?! Кто там назван?!

Я задумчиво смотрел на снова

входящего в бешенство князя. Сегодняшняя ситуация отличается от нашей беседы в Янине. Но - незначительно. Прежние аргументы, как и тогдашние отмазки - сохраняют актуальность. Я могу назвать имена только один раз. И только в состоянии гарантированной личной безопасности.

– - Разговор пустой. Не скажу. Сам не уверен. А дела нынешние показали, что ты мои предположения принимаешь на веру бездумно. И начинаешь сразу... крушить что не попадя. Я такой грех на душу - не приму.

– - Х-ха... А ежели я тебя тут... прикопаю? А? Пожить-то не хочется? Ты ж там, на Стрелке, такие дела начал. Неужто не жалко? Всё это прахом пойдёт.

Злорадство на этой татарской морде... выглядит особенно отвратительно.

– - "Неужто?" - Ужто. Жалко. Но я потерплю. Ты меня о смерти и прежде спрашивал. Ты уж запомни наперёд, брат - я смерти не ищу. Но сапоги тебе, или хоть кому, и под топором - лизать не буду. Крепко запомни. А то у нас - что ни встреча - всё одно. Давай, Ванечка, на дыбу да на плаху. Повторяешься, братец. Утомляешь однообразием. И ещё: твои потери будут больше. Вспомни наш разговор в Янине. А теперь, ко всем тогдашним моим словам, которые тебя тогда от казни моей удержали, они ведь никуда не делись, добавь Всеволжск. Он есть, он растёт. Русский город на Стрелке. Меня нет - и его нет. "Всё - прахом пойдёт". И ты - это знаешь. Как и то, что поставить там свой городок - тебе не по зубам. Гороховец на Клязьме - вот твой нынешний предел. Не твой - всей земли Залесской.

***

Я играю очень опасную игру без чётких правил: сталкиваю разные варианты его логик. Точнее - его эмоциональных оценок противоречивых логических построений. Как муж-рогоносец он должен отправить меня на дыбу. Но если бы он был только мужем, он бы не был Боголюбским. Как нормальный русский князь, он должен отрубить голову дерзкому слуге. Только я ему - не слуга. И нормальный князь не додумался бы до такой новой сущности - "Воевода Всеволжский", до проистекающего от этого "пограничного явления" - "вольный город Всеволжск" - выгод. А вот Боголюбский, который не вообще, где-то там, князь чего-то, а князь Суждальский, светоч православия в дебрях лесных, столп закона Рускаго средь племён диких, распространитель границ земли нашей, витязь святой Царицы Небесной...

Кто ты, Андрей? Муж, князь, светоч? Кого в тебе больше? Какая часть твоей сущности - верх возьмёт? Я, несколько идеалистически, делаю ставку на государя, "отца-основателя", столб фонарный - в смысле: столп со светочем.

Ставка - моя голова.

Азартное, должен вам сказать, занятие - играть собственной головушкой.

"Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю...".

На краю бездны человеческой души... очень даже.

Три разных последовательности логических построений завиваются в одну плеть, расцвечиваются полным спектром эмоциональных переживаний, гасят, давят, мешают друг другу. Сбивают оценки рисков и туманят ожидаемые множества последствий.

Теперь к прежнему, из Янина, набору возможных потерь и выгод добавилась цена Всеволжска.

Постоянная беда не только здешних земель - всего Русского порубежья. И здесь, на Восточной окраине, и на Юге, и в литовских

землях - нет людей.

Я об этом довольно красочно толковал применительно к моему Всеволжску. Но это не чисто моя беда - это постоянная забота всякого городка, всякого поселения в любом русском порубежьи.

Нет достаточного количества людей, которые могли бы придти в новые земли и, одновременно, их освоить, заселить и оборонить от врагов. Русская община-"мир" - прекрасный инструмент освоения новых территорий. Самодостаточный, многофункциональный, адаптивный. Но не для их обороны.

В следующих десятилетиях русские князья начнут двигаться. На юг, как Игорь-Полковник к Донцу, уловив ослабление половецких орд, на северо-запад, по Даугаве, как полоцкие князья, здесь, на северо-востоке, создавая и перестраивая Нижний Новгород и Китеж-град. Совмещая боевые победы и основания новых крепостей, покорение местных племён и переселение русских "миров".

Для освоения новых земель необходимо сочетание движения народа и княжеских дружин. Яркий пример неудачности - Муром. Дружины, князья - были. Но не было русского народа. Наконец, плотность русского и обрусевшего населения стала достаточной, но тут княжество поделилось надвое - Рязань в гору пошла. Снова - сил не хватает. И Муром, из первейших, древнейших русских княжеств, не растёт. Нечем.

Именно в Залессье князья наиболее чётко понимают безлюдство Руси. Владимир-на-Клязьме основан Владимиром Крестителем. Там и двор его найден. Укреплён Владимиром Мономахом. И его терем на новом княжеском дворе - там стоял. Но настоящим городом, в тысячу-две дворов, становится только при Боголюбском. Задержка - два века. Без княжеской руки, без заботы, без инвестиций государевых - городок не прирастает.

Очень хорошо это понимал Юрий Долгорукий. Совмещая строительство крепостей с привлечением переселенцев. Но русские люди упорно не хотят селиться на Волге. Для сравнения: от устья Москвы-реки до Стрелки по Оке раскопано около трёхсот городищ. А на Верхней Волге, от Тиверцы до Стрелки - и шести десятков нет.

Тринадцать лет назад Юрий Долгорукий побил булгар, поставил три крепостицы... и всё. Его интерес, деньги, люди - ушли на юг, в Киев.

Выжечь Стрелку русские князья могут. Удержать - нет. Они будут там ходить, устраивать место сбора войск, мешать жить там "Абрашкину городку". Но взять под себя...
– через шестьдесят с лишним лет. Пока... никак.

И тут - я. С совершенно посторонним ресурсом, с смоленскими крестьянами откуда-то с Угры. С войсковыми отбросами, которым место только на церковной паперти да, может, в разбойном ватажке. С какими-то разноплемёнными лесными туземцами. Из ничего, из отбросов человеческих, из дерьма лепит Ванька-лысый "конфетку" - новый русский городок. Сберегая князю его самый главный, наиболее дефицитный ресурс - людей, насельников, трудников. То, без чего все княжеские походы, победы, геройничания, крепостей устроение - суета сует и всяческая суета.

Это даже не - "деньги из воздуха", это - "держава из мусора".

Баланс "кормильцев" и "защитников" будет отработан в Московской Руси. При создании и движении Черты - южного порубежья. Отработан немалой кровью. Разные там бывали эпизоды. Когда татары вырезали полностью городки, ибо не было в них людей воинских. Когда приходилось самим выжигать собственные крепости, ибо кроме воинских людей - иных не осталось.

Боголюбский "пошутил" - кинул "Зверю Лютому" "косточку сахарную" - Стрелку. И грызёт её "Зверь", урчит от радости. Отобрать?
– Да без проблем! Только самому её - не сгрызть, чужие "волкодавы" придут. А тем не только эта "косточка" нужна, те и за горло взять не побрезгуют.