Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы
Шрифт:
– Мой-то железо на себе во всяк день носит. Иной раз и приобнимет, а под кафтаном кольчуга звякает. Разве только в опочивальне и поласкаемся.
Эта подробность, между другими ностальгическими воспоминаниями, была сообщена Софочкой Точильщику. Вместе с некоторыми непристойными предложениями и поползновениями.
– Ты… эта… Господин Воевода, не моё дело, но… баба-то голодная. Вот, даже и на меня бросается.
– Э-эх ребята… Она на тебя с того бросается, что уяснила, что ты во Всеволжске немало значишь. К себе я её не подпускаю.
– Так уйми! Не со мной, так с другим у неё получится! Сыщет же кого-нибудь! Молодого да глупого.
– Как ты?
– Ну… Да.
Насмешка, прозвучавшая в моём вопросе, не сбила парня. Ответил честно, самокритично.
С Софьей надо что-то делать. Прожжённая интриганка доведёт дело до гос. переворота. Просто из любви к искусству. Пока я тут всякой мелочёвкой занимаюсь, типа: спасаю общину от голодной смерти, она выберет себя, чисто для развлечения, мужичка какого, подчинит его своей воле. И меня вдруг по горлышку… чик-чирик.
И как Андрей с ней столько лет прожил? И её не убил, и сам жив остался.
Однако «вопрос о хлебе» в данный момент был для меня важнее. Информация о кольчуге, постоянно носимой Калаузом под одеждой, выглядела правдоподобной. Поток новосёлов, непрерывно текущий в Рязань с Юга, включал в себя и людей с нестабильной психикой. Вообразив себе обиду, они могли, в любой момент, без проявления предварительной внешней агрессии, кинуться с ножом.
Так Файруз зарезал халифа Умара. За отказ в поддержке ходатайства к хозяину о снижении оброка.
Калауз это понимает и предохраняется. Железный дырчатый презерватив. По всему телу. Носится постоянно.
Вывод: любое короткое клинковое оружие… недостоверно. Хоть тычь им, хоть кидай. Большая часть цели закрыта. Длинноклинковое… Достоверность — сомнительна. Ещё: громоздкость и наличие стражи. Метательное? Лук, дротик? — Те же проблемы.
Фраза о том, что арабская и сельджукская знать поголовно и постоянно носила кольчуги для защиты от федаинов «Старца Горы», внезапно обрела актуальность и в нашем климате. Даже захотелось пожелать бедненьких. При тамошних-то погодах… поддоспешник-то обязателен… потеют, терпилы, пованивают…
Точильщик с тоски понёс ахинею. Типа как хашшашины-католики завалили своего.
– Напарник отвлечёт стражу, а я тут подскачу и ножиком сразу прямо в сердце. Э… там же броня. Ну… В шею. Или, там, в глаз.
– Помолчи. Дай подумать.
Хашшашины занимаются «театральным террором». Им мало убить врага. Им нужно сделать это публично, громко. Вызвать максимальный общественно-политический резонанс. «Старцу Горы» нужна нарочитость убийств. Основной продукт — не смерть конкретного врага, а страх остальных.
А мне это нужно? Я собираюсь пугать русских князей? Чтобы у них поджилки тряслись? У кого?! У Боголюбского?! У Живчика?! Этих ребят проще убить, чем испугать.
– Тебе слова такие — «живая бомба» — знакомы?
– Живая… что?
Конечно, откуда в 12 веке понятие «бомба»?
Я уже объяснял: здесь не говорят «взорваться». Порваться, оторваться, изорваться… — бывает. «Взорваться» — сказать не о чем. Нет явления — нет слова для его обозначения.
У меня нет взрывчатки. Но в мозгу есть понятие «бомба». Что-то такое, что прилетит и всех поубивает. Не — порубит, не — покромсает, не — истыкает, не — сгрызёт…
Ещё одна непредставимая новизна для средневековья.
– Точильщик, вспомни, что ты слышал о тайных убийцах? Как они своё дело делают?
– Ну… Приходит. Один-два. Может — со стороны кто, может — из своих. Рубит саблей. Или мечом. Ножом ткнёт, яду подсыпет.
Мы сходу исключаем «народные возмущения». Когда толпа народа забивает жертву. Как убили принявшего постриг князя Игоря киевляне. Или вариант заговора. Как Кучковичи толпой явились в Боголюбово и порубили князя Андрея. Мы толкуем об одиночке. Или — об очень малой группе.
– Смотри как забавно получается: душегубу нужно подобраться к жертве. На длину руки. Чтобы ножом или саблей. А вокруг — охрана, слуги. Или — к его кубку. За которым — присмотр. Или подкараулить жертву так, чтобы вокруг людей не было. Две заботы: как подобраться близко, как ударить сильно. Потому что вокруг — защитники. Которые помешают.
– Ты, Воевода, чего-то простое говоришь. А смысла я не понимаю.
– Поймёшь. Зачем жертве охрана — понятно. А зачем они — душегубу? Только помеха. Помехи — устранить.
Я вспоминал разные картинки, истории из первой жизни. Покушение на Гитлера, убийства Александра Второго, Раджива Ганди, теракты 21 века…
– Один. Без оружия. Приходит к жертве. Среди людей. И убивает всех.
Точильщик несколько глупо осклабился. Посмотрел на моё серьёзное лицо. Посмурнел, напрягая мозги.
Хороший ты парень. Но есть вещи, до которых здесь додуматься невозможно. Нужен опыт столетий человеческой истории. С многочисленными маразмами и мерзостями отдельных особей из вида хомнутых сапиенсом.
– Не. Без оружия? Один против всех… Не. Исподтишка — бывает. Потом — или бечь, или помирать. Сторожа — убьют или схватят. Ну, ежели какой сильный мечник-ножевщик… ещё пару-тройку порежет. Толпу… ежели там бабьё с дитями… А так — не.
Концепция ОМП — «оружия массового поражения» — отсутствует напрочь. Один, на коне, бронный, оружный, выученный воин может завалить десяток смердов сиволапых. Но если все вооружены, обучены… двух-трёх. И — бежать. Или — умирать.
Именно так работают лучшие убийцы этой эпохи — ассасины. Основной инструмент достижения цели — удар отравленным ножом. Чётко — индивидуальный террор. Почти обязательная смерть исполнителя. Счёт 1:1,5. На 75 жертв — 118 убийц.