Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы
Шрифт:
Понятно, что свободно запустить лапу в казну покойника мне не дали. Хотя Аким, задержавшийся в Рязани, и вынес мозги Живчику. Полностью и неоднократно. А вот активное использование «внебюджетных фондов»…
Например: епископского наместника в Рязани не стало, что позволило решить, за счёт имущества наместничества, временно возглавленного Ионой, кучу проблем, и моих, и в Муроме, связанных с оснащением церквей. Понятно, что через несколько месяцев до нас долетело неудовольствие владыки Черниговского. Но было уже поздно. Да и мы — исключительно
Была пара нововведений, подсказанных мною.
Для ослабления «коренных» рязанских бояр Живчик ввёл правило «освобождения на седьмой год». Как в Ветхом Завете сказано: отпусти раба твоего. И дай от гумна твоего.
То, на что Боголюбский не мог решиться, понимая неизбежность конфликтов с «Русской Правдой», с собственным боярством, с соседними княжествами, Живчик просто объявил.
Муромских бояр это не волновало: они спешно делили новые вотчины. Рязанцы… помалкивали — опасались казней по множеству других поводов, по прошлым свои делам за время междоусобиц.
Да и по сути: хотя закон и был введён в форме «имеющего обратную силу», речь шла об освобождении едва ли пяти тысяч душ. Из которых взрослых мужчин не было и тысячи. А реально ушли от хозяина — так, чтобы совсем, «до не видать вовсе» — пара сотен.
Ещё он запретил вывоз рабов за пределы княжества.
Вот это взбесило многих и куда сильнее. На него сразу наехали. «Не по старине! Не по закону Рускаму!».
Он посоветовался со мной, мы вспомнили покойного Глеба.
Жаль мужика — умный был. Но недостаточно — вздумал «Зверя Лютого» за… за горло подержать.
Запрет был отменён. И тут же были введены «заградительные пошлины». По полста кунских гривен за голову. Спасибо покойному Калаузу — надоумил.
Торговля «двуногим товаром» встала.
Всё ж — как прежде! Все статьи «Русской Правды» — о «сыске до третьей руки», о трёх способах похолопливания, о вирах за убийство холопов и роб… — все остались. Всё — по старине! Только чуть добавили мелочь мелкую.
Право владения — есть, право торговли — есть, право экспорта — тоже есть.
А смысла — уже нет.
Для Андрея это было… очередное потрясение — новизна невиданная «от Ваньки лысого».
Он же сам, со страданием в голосе, толковал мне в Боголюбово, что «не может раб божий быть и рабом человеческим»! Что он бы и рад рабство отменить, но «есть холопы в „Русской Правде“ — есть они и в землях Суздальских»! Ибо неукоснительное исполнение закона есть наиважнейшая задача правителя.
Фигня! Закон надо знать. И уметь применять.
Не меняя законов, используя уже продемонстрированный Калаузом прецедент — чуть модернизированный им механизм сбора княжеского мыта, мы сломали одну из «столбовых» традиций «Святой Руси».
Ярослав Хромец хвастался: «Русь продаёт великое множество рабов».
Я вам не скажу за всю Русь, но на Оке мы с Живчиком святого Ярослава Мудрого — обломали. Живчик — некоторой простотой, непониманием
Чисто для точности: не сломали — сделали пару шагов («правило шести лет», заград. пошлины) к ещё парочке («с Всеволжска выдачи нет», «всяк во Всеволжск да идёт вольно») по дороге к прекращению этого… безобразия.
Боголюбский не рискнул повторить эксперимент Живчика. Суздальское княжество сильно связано с крупнейшим центром работорговли — Господином Великим Новгородом. Боголюбский, вместе с Ростиком — два гаранта порядка на Руси. Что-то сильно менять без согласования с Великим Князем Киевским… Цена слишком велика. Но когда у Живчика пошли по этой теме конфликты с новгородцами, с «гречниками», с суздальскими — Андрей всегда принимал нашу сторону.
Виноват — не нашу. Я-то здесь причём?! Я ж того — псих бешеный, лысый, внесистемный. А вот Живчик — князь прирождённый. Один рюрикович — другого поддерживает. Что тут странного?
Всеволжск и впрямь начал работать «подорожником», вытягивая «гной» из всего Окского бассейна. Всё, что Живчику казалось вредным, подгонялось под формулировки «Указа об основании» и отправлялось ко мне.
Три группы были особенно важны в первое время.
«Домочадцы». Обламывая рязанских вятших, Живчик получал кучу народа из их, ставшего «бесхозным», окружения. Прислуга, приживалы, нахлебники. Дворяне. Дворня. Их называли «не имеющими себя прокормить» и отгружали во Всеволжск. У нас уже был опыт работы с такой категорией — свита тверской княгини Самборины научила.
Всевозможные нищие, бродяги, побирушки, убогие, сгоняемые наступающей зимой в городки, собирались княжьими слугами и отправлялись ко мне. С тем же лейблом. Это сразу уменьшило «количество горючего материала для народного возмущения».
Церковники. Они предсказуемо протестовали против отнятия у них «тяжкого креста» заботы о голодных и вшивых. Возмущались, даже и возмущать прихожан пытались. Иона Муромский, оставшийся единственным епископским наместником на Оке, «подпёртый» княжеской воинской силой и моими уверениями в благоволении Царицы Небесной («серебро-то Богородица кому дала?»), одних переводил ко мне, что означало — «в дебри лесные, в язычники закоренелые…», других же, из разумных диаконов или пригодных прислужников церковных — отравлял к Антонию в Чернигов для рукоположения.
Не смотря на осень, мы спешно строили телеграф. Накопленный опыт, обученные люди позволяли делать это быстро. Продолжали Муромскую линию к Рязани, одновременно ведя стройку от Рязани в обе стороны, после установления зимней дороги — пошли и от Переяславля Рязанского.
Во всех крупных Окских городках в эту зиму появились мои «представительства».
Ме-е-дленно.
Качественный скачок. Два.
Переход от локальной системы, от одного города, к распределённой.