Зверь выходит на охоту

Черепашка Гульнара

А ночью она видела, как костер отрывается от земли и взмывает в воздух. Свободный, как птица. Не привязанный более ни к яме, где его развели, ни к пище, подаваемой

людьми.

– Так это он травой меня напоил? – переспросила она.

– А ты и не догадалась?

– Не думала об этом, - отозвалась сдержанно и смолкла.

Накато так и ждала, что товарка снова примется вопить – мол, от тупой степнячки иного и не ожидалось. Но та молчала. Лишь покачала головой.

– Я не хотела злорадствовать, - сообщила Адвар после некоторого молчания. – Я не знала о судьбе твоего сына и сожалею. Я знаю, что тебе уже все равно, - прибавила она.

Накато кивнула. Что тут скажешь? Ей безразлично. Адвар, кажется, хотела сказать, что не считает ее врагом. Пусть так.

Потеря сына перестала терзать ее после травы колдуна. И за это, пожалуй, стоило быть ему благодарной. Он бы

навряд ли позволил ей кинуться со скалы и погибнуть, а жить с такой тяжестью на сердце – невыносимо. Лучше не чувствовать. Совсем ничего. И не вспоминать. Память осталась, конечно – но отстраненная, будто все произошло не с ней.

Удивительно было вспоминать, как много декад подряд в душе горел настоящий огонь – стремление вернуть сына любой ценой. Кажется, огонь этот наконец прогорел, оставив после себя холодное кострище.

Накато скинула порезанные полоски мяса в кипящую над костром воду.

Страсти в душе отгорели, ничто больше не гнало ее вперед, не заставляло преследовать настоящего или мнимого врага. Можно спокойно глядеть в огонь, дожидаясь, когда сварится похлебка. Можно смотреть на звезды в кристально-чистом ночном небе, напевать себе под нос мелодию и не спешить никуда.

Ее охота, начатая много декад назад, закончилась.