Зверь выходит на охоту

Черепашка Гульнара

А дальше, видимо, Адвар каким-то образом пролезла и исхитрилась освободить его. А что – она ведь освободила Накато, усыпив бдительность магистра!

Зачем? Об этом лучше спросить у нее.

Она освободила колдуна, и теперь сама потеряла свободу. Но ее это, по всей видимости, устраивало. Боги и духи, это ведь нелепость! Что Амади мог ей пообещать? Адвар – не из тех, кто поверит пустым посулам и просто так последует за тем, кто обещал несметные дары и награды. Да и Амади не из тех, кто станет молотить языком и сулить пустое.

Чего-то она, Накато, не знает. Быть может, она сама потребовала от колдуна что-то в награду за свою помощь?

Ответит ли Адвар, если спросить?

Или лучше молчать. Молчать, ждать и наблюдать. Как привыкла. Адвар слишком раздражительна, особенно, когда дело касалось Накато.

Не к спеху. Спросить можно потом. Да и нужно ли оно ей? В любом случае, сейчас они идут прочь от Ошакати, и будут идти еще не один день.

Что будет потом – Накато представляла смутно. Амади два года провел запертым в мире духов. Что он теперь предпримет? Его план – заслать ее в дом приближенного ко двору правителя Мвеная, чтобы она втерлась в доверие – провалился. Она бежала из Мальтахёэ, да и он сам едва освободился. О дальнейших своих планах колдун пока молчал. Впрочем, он и в былые времена никогда не рассказывал о них прежде времени.

*** ***

Миновало два дня, как они углубились в горы.

Тропы стелились под ноги, и за спиной оставалось все большее и большее расстояние. Погоня не показывалась.

А Амади не спешил вновь начать разговор о том, что же на самом деле произошло с ее малышом. Забыл? Или, что вернее, рассчитывал, что Накато забудет. Ну, или предоставлял ей самой напомнить об обещании – поговорить о ее сыне более подробно. А что: ей нужно – ей, стало быть, и начинать разговор.

Очередная стоянка на небольшой поляне. Стемнело, похлебку путники доели.

Горел костер, и языки пламени плясали, отбрасывая причудливые тени. В отсветах окружавшие полянку кусты казались оголившимися, хотя стояло начало осени, и листья большей частью оставались еще на ветках. Даже желтеть они еще не всюду начали, не то, что опадать.

От котелка над костром поднимался ароматный пар – Амади заварил лесные травы. Давно не приходилось пить травяного отвара! Накато и запах успела позабыть.

Вот сейчас отвар настоится, и колдун разольет его по выдолбленным из дерева мискам. И они станут пить его горячим, дымящимся. Откуда, любопытно, такая привычка? В степи никто не пил травяных отваров – разве что занемогших им поили. Так же было и в горских селениях, и на равнине – в деревнях и во всех городах, где жила Накато.

Может, заваривать траву свойственно только колдунам? Раньше она об этом не задумывалась.

Накато встряхнула головой. Мысли скачут с одного бессмысленного предмета на другой. Но на деле она собиралась заговорить о сыне.

Только робость сковывала. Да, Амади

сам сказал, что они вернутся к разговору. Да, он никогда не запрещал ей задавать вопросы – даже после ее попытки удрать. Вот только сейчас она боялась. Боялась, что услышит отказ. И потому тянула, мялась. Хотя рассудить – навряд ли она сумеет подгадать более удачный момент. Выжидать бессмысленно – едва ли она дождется от колдуна особого благодушия.

– Мастер Амади! – окликнула Накато. – Скажи, а ты действительно человек?

– А кто я, по-твоему?! – поразился тот.

Она помолчала. Ведь не с того начала! Зашла издалека. А колдун глядел с изумлением – явно не понимал.

– Я только у колдунов видела привычку пить заваренную траву вместо воды и напитков, а не как лекарство, когда болеешь. Может, это оттого, что все вы – на самом деле духи, когда-то вселившиеся в тела людей? Я в последнее время много думаю об этом.

– Много думаешь в последнее время? – переспросил колдун.

– Ты думать умеешь? – фыркнула Адвар почти одновременно с ним и смолкла, когда он метнул на нее раздраженный взгляд.

– Странные у тебя мысли, - проговорил Амади, глядя пристально на Накато. – Как ты вообще дошла до такого?

– Тело моего сына занял дух, - она опустила взгляд. – Я говорила с ним. Малыш, которому меньше года от роду, не может так рассуждать, не может знать таких слов. Он сказал, что я ему не нужна. Говорил, как взрослый – хоть язык и не желал повиноваться ему. Он одержим! И стал одержимым, когда его у меня забрали.

– Вон ты к чему, - он усмехнулся. – Эк подвела! – покачал головой. – Не хочешь, значит, оставлять мысль о возвращении, о том, чтобы забрать сына, - он помолчал. – И мне не веришь. А зря.

Накато хотела сказать, что и не могла бы оставить этой мысли. Но не сумела – робость сковала вновь. Да он и сам мог бы догадаться, что она ни за что не забудет о сыне! И что значит – зря не верит ему? Быть может, она не должна верить собственным глазам?!

– Мастер, - выдавила она, не в силах поднять на него глаза. – Я бы не стала противиться судьбе. Не стала бы рушить его будущего. Но только, если бы это было будущее моего сына. А не неведомого духа, что вселился в него. И не говори, будто это не так! У этого духа невиданный дар, я видела. Но дух – не мой малыш.

– Не такой уж и невиданный, - зафыркал Амади, качая головой. – Дар как дар. Немногим сильнее большинства прочих. Он в свое время взобрался наверх не благодаря дару, а благодаря уму и хитрости. Вот этого ему не занимать. Правда, кое-чего он все-таки не учел, - прибавил колдун, усмехнувшись задумчиво. – Скажи, неужели ты правда ничего не заподозрила? Не поняла, в чем дело? До последнего не понимала?

Накато нахмурилась, взглянула ему в лицо. Слова его вселили тревогу.

– Что я должна была заметить, мастер? О чем заподозрить?