Зверь
Шрифт:
– А я никогда не скрывал, что мое жизненное кредо - быть ближе к народу, жить его бедами, нуждами, чаяниями. И потом, разве законом установлен какой-то срок подачи заявления в ЗАГС после развода?
– Нет. Но ведь существуют этические нормы. Неудобно, знаете ли.
– Неудобно надевать тельняшку, стоя на голове. У меня, мадам, складывается впечатление, что вы пытаетесь посеять семена сомнения в голове моей невесты. Так вот, вынужден предупредить, что ничего у вас не получится - слишком долго она этого ждала, чтобы реагировать на подобные инсинуации в мой
Дама внимательно посмотрела на Таню и улыбнулась. С сочувствием сказала:
– У вас будет веселый муж.
– Это-то меня больше всего вдохновляет, - ответила Таня.
– Терпеть не могу постые физиономии да ещё нравоучения.
И я понял, что у меня будет достойная жена.
Потом мы заехали в общежитие, погрузили мои немногочисленные вещи в "Шевроле" и покатили на мое новое местожительво, а если быть более конкретным - на квартиру Таниных родителей. Этот мой шаг был заренее с ними оговорен. На что будущий тесть Александр Иванович Кулешов, своими неожиданными пассажами вводивший в смущение не только своих домочадцев, но и людей с более крепкой нервной системой, к каковым не без основания я отношу себя, со свойственной ему прямолинейностью сказал:
– Ну и правильно. Чего уж там, когда вы уже давно спите. Только не очень усердствуйте по ночам. А то моя Маша приходит в волнение и требует от меня не свойственных моему возрасту подвигов.
– Александр Иванович громко рассмеялся, очень довольный своей шуткой.
– Папа, как тебе не стыдно!
– возмутилась Таня.
Внутри моей будущей тещи Марии Викторовны что-то застучало, забренчало и вышло наружу лишь каким-то странным нечленораздельным звуком: "Йойк!" На большее она была не способна.
– А почему мне должно быть стыдно?!
– очень удивился Александр Иванович.
– Ведь это же естественно. А то, что естественно, то не безобразно. Верно, Андрей?
– обратился он ко мне за поддержкой.
– В общем и целом, - ответил я уклончиво, чтобы не испортить отношения с Марией Викторовой в самом начале нашего совместного пути. Сколько времени нам предстоит прожить вместе, любя и ненавидя друг друга, знает только Бог. Так стоит ли начинать с осложнений.
Это было вчера. А сегодня на ужин Мария Викторовна приготовила фаршированные блинчики, да такие, что я не фигурально, а совершенно натурально облизал пальцы. До этого, живя в общежитии, я частенько на ужин довольствовался лишь духовной пищей, но как только-что имел возможность убедиться - физическая может быть нисколько не хуже, а по некоторым компонентам даже превосходить. Словом, первый семейный ужин мне очень понравился.
После ужина я посвятил Таню в детали предстоящей операции.
– А это не опасно?
– спросила она.
– Кроме некоторых моральных издержек, мне это ничем большим не грозит, - ответил и стал скрупулезно готовиться к рандеву со своими соотечественниками неоределенного пола и непонятного предназначения. Первое, что сделал, тщательно побрился. Затем надел свой парадно-выходной костюм, повязал на шею легкомысленный Танин платок, подвел под глазами тени, слегка подкрасил
– Ну как я тебе?
– Впечатляешь!
– рассмеялась она.
– У тебя не будет отбоя от поклонников.
– Как это?
– не понял я её юмора.
– Но ведь они, насколько я знаю, деляться на активных и пассивных. Так вот ты сейчас типичный пассивный. И потом, ты уверен, что не встретишься на улице с кем-нибудь из знакомых. Что о тебе могут подумать?
Пожалуй, она права. И я пошел в ванную и умылся. Затем повязал на шею традиционный галстук и решительно направился к двери.
– Ни пуха, ни пера!
– насмешливо напутствовала меня Таня.
– К черту!
– с воодушевлением ответил.
Оставив машину на улице Горького рядом с бывшим кинотеатром "Пионер", я неспешной, вальяжной походкой направился к скверу. Поначалу мне сквер показался пустынным. Может быть я рано пришел? По центральной аллее я прошел к фонтану и здесь на длинной скамейке под раскидистыми кленами увидел группу подростков лет по тринадцать-четырнадцать. Они о чем-то оживленно разговаривали, смеялись, некоторые пили пиво. Мое появление было сразу ими замечено. Смолк смех, разговоры. Они внимательно и заинтересованно следили за мной. Я остановился, достал из кармана пачку сигарет, закурил. От группы отделился высокий хрупкий паренек в джинсовом костюме и направился ко мне.
– Привет, дядя! Возьмешь меня?
– равнодушно спросил он, останавливаясь передо мной и переминаясь с ноги на ногу.
– Здравствуй! Как тебя зовут?
– Сашей. А тебя?
– Андреем. А что ты можешь, Саша?
– Я все могу, хоть онально, хоть орально.
– И сколько это будет стоить?
– Если только онально, то триста рублей. Если ещё и орально, то четыреста.
– А что так дешево себя ценишь?
– Нормально. Такса.
– Парнишка криво ценично усмехнулся, цыркнул сквозь зубы.
– Но если дашь больше - не откажусь.
Лицо Саши было довольно симпатичным, с правильными чертами, но его портила болезненная бледность да нагловатый взгляд прошедшего огни и воды человека.
– Пойдем в машину, Саша, - предложил я.
– Пойдем.
– Он оглянулся и помахал своим приятелям рукой.
Кто-то из них что-то сказал, я не разобрал. Остальные громко рассмеялись.
– А почему я тебя раньше здесь ни разу не видел?
– спросил Саша по дороге.
– Я приезжий.
– А ты случайно не садист?
– В каком смысле?
– Говорят, что объявился садист. Трахает парней, издевается, а потом убивает.
– Кто говорит?
– Да так... Все, - уклончиво ответил он.
– Нет, я не садист. Успокойся, - ответил я. Его слова меня очень заинтересовали. Парнишка положительно что-то знает. Надо попробовать его разговорить.
Когда сели в машину, Саша заявил:
– В машине я не буду.
– Почему?
– Не люблю. Тесно.
Я достал из кармана заранее приготовленную сотенную купюру, протянул Саше.