Зверь
Шрифт:
— Если герцог Окделл изменит своё первоначальное мнение и согласится сражаться, — проговорил он равнодушно, — то я доверю командование этой операцией ему.
Дик вскинул голову, вздрогнув от неожиданности, и залился краской стыда и удовольствия одновременно.
— Я готов сражаться! — воскликнул он запальчиво и прибавил тише, сквозь зубы: — Я не трус!
— Не вы ли говорили только что, что битву нужно отложить?
— Я беспокоился о безопасности его высокопреосвященства, только и всего! — возразил Ричард с горячностью. — Он сделал для нас так много!..
— Так вы не пойдёте вместе с капитаном Кохрани и моими
— Я… Я пойду! — с вызовом заявил Дик, вскинув подбородок. — И если я смогу сделать что-нибудь для спасения его высокопреосвященства, меня ничто не остановит!
«Вот упрямец!», — восхитился Валме.
— Послушайте, Рокэ, — вмешался Робер, — если Левий укроется в церкви – а это очень возможно, то в ризнице есть потайная дверь, выходящая прямо на дорогу в Нежюр.
Алва вздохнул и развёл руками.
— Хорошо. Если кардинал выберется через эту дверь, юноша, я разрешаю вам прийти ему на помощь. Но запомните: лезть в замок вам самому или кому-либо из вашего отряда я запрещаю. Вы не должны выдавать своё присутствие. Это ясно?
Ричард бросил на Робера признательный взгляд.
— Да, монсеньор!
— Барон! — Алва снова повернулся к Гаржиаку. — Вы знаете укрепления и планы мятежников. Сколькими орудиями они располагают?
— Двумя фальконетами и одной кулевриной. Вся артиллерия установлена на башнях замка, Герцоге и Герцогине. Ею командует теньент Левфож.
Алва указал линии на карте: небольшая батарея могла вести огонь только с юго-запада и юго-востока. Главную башню – Арсенальную, когда-то возвышавшуюся с северной стороны и закрывавшую внутренний двор, велел снести ещё кардинал Дорак.
— Входные ворота разрушены шесть лет назад, — сказал Алва (он не стал упоминать, что это произошло после восстания Эгмонта Окделла). — Тогда внутренний двор был полностью открыт. Здесь, — он ткнул пальцем в проплешину перед замком, — находится пустырь, на котором маркиза Эр-При пыталась разбить парк. По словам виконта Валме, мятежники возвели здесь новые укрепления.
— Да, равелин, чтобы защитить Эр-Эпинэ с севера, — подтвердил Марсель, вспомнив ночь своего бегства.
— Демилюну, — пояснил Гаржиак (он использовал эпинское слово). — Её обороной командует сам капитан Карваль и барон Горуа. Пехотный полк Агиррэ стоит перед ними в деревне.
Алва повернулся к новому графу Гирке.
— Это ваше направление, полковник. Что вы думаете предпринять?
— У меня будет поддержка кавалерии? — невозмутимо осведомился тот, склоняясь над картой.
— Два эскадрона. Грасси, — обратился Алва к кавалерийскому капитану, — вы должны отбить мост в Алейе у Люра и проложить дорогу пехоте графа Гирке.
— Я вижу в деревне три главные улицы, — произнёс Гирке, указывая направления на карте. — Они сходятся у пустыря с равелином или демилюной, если вам угодно. Солдаты рассредоточены по домам и палисадникам, я полагаю?
— Да, — подтвердил Алва. — Вояки из них так себе, но окопаться они успели хорошо. На улицах возведены баррикады. Ваша задача – выбить их из деревни и отбросить на укрепления Карваля.
— И заставить кавалерию полковника Люра пройтись по собственной пехоте? — спросил Гирке, взглянув на Алву понимающим взглядом.
— Вы угадали мою мысль, полковник.
Гирке задумчиво кивнул.
— Лефлёр, вы на левом фланге, — продолжал маршал. — В вашем распоряжении будут тяжёлая артиллерия
— Фальконеты Левфожа достанут до нас через реку, — заметил офицер, прикинув дальность огня. — Нужно послать разведчиков, чтобы оценить местность.
— Отлично. Займитесь этим, пока барон Гаржиак договаривается с Рёдером. Господа! Мы атакуем завтра на рассвете независимо от исхода переговоров. Эпинэ! — Алва повернулся к Роберу. — Вы идёте со мной.
Командование правым флангом Алва взял на себя. Это было сложное направление: здесь правительственным войскам противостояла алатская конница и пехота полковника Пикмаля – самые боеспособные части мятежников. Наблюдая за переброской солдат по спешно возведённой переправе (регент распорядился построить её двумя хорнами выше Алейе), Робер мучился угрызениями совести. Он не сумел уговорить своих друзей не ввязываться в эпинскую смуту. Зачем Борны, Темплтон и Саво настаивают на драке? Ведь Альдо уже не вернёшь! А для Мэллит и оставшейся в Сакаци Матильды было бы гораздо лучше, если бы Рихард и Удо послушались здравого смысла.
Алва читал по его лицу как по открытой книге. Сопровождаемый неизменным виконтом Валме, который с унылым видом тащил неизменный кофр, регент подъехал к Иноходцу.
— Хотите быть со мною завтра в передовом отряде, Эпинэ? — предложил он. — Возможно, ваше присутствие заставит задуматься ваших агарисских друзей.
— Вы позволите мне ещё раз поговорить с ними перед боем? — спросил Робер наудачу.
— Почему нет? Чем меньше крови будет на Изломе, тем лучше.
— Жаль, что Карваля мне не вразумить, даже если каким-то чудом удастся переубедить Рихарда и остальных, — грустно сказал Робер. — Праматерь Астрапэ! Мой дед положительно сошёл с ума с этой идеей о Великой Эпинэ, а его сторонники рехнулись следом с ним.
— Не буду вам возражать, — меланхолически откликнулся виконт Валме. — За три месяца тюрьмы я сам пришёл к такому же выводу.
— Как вы думаете, Рокэ, сколько они сумеют продержаться? — спросил Робер.
Регент пожал плечами.
— Два дня самое большее. К вечеру мы загоним их в ваш замок, а к утру он капитулирует. Меня беспокоит не завтрашнее сражение. Дело не в Карвале и не в ваших мятежных вассалах. Дело в том, что произойдёт после.
— И какая же дрянь случится после? — осведомился Валме, слегка поёжившись. — Суд над мятежниками? Но это вещь обычная. Или вы опять о выходцах?
Алва нахмурился, словно подыскивал слова, и слова эти ему не нравились. Робер с беспокойством посмотрел на него: он в первый раз видел, чтобы Ворон испытывал затруднения в разговоре.
— Вас беспокоит, что нас атакуют раттоны? — спросил он.
— Это возможно, — кивнул Алва, — но у нас есть оружие против них. Трудность в том, что у нас нет оружия против Зверя.
— Вы же сами говорили вчера, что не знаете, что это такое! — возразил Робер.
— Я кое-что вспомнил, — ответил Ворон и неприятно усмехнулся. — Как-то в Варасте одна прелестница-бакранка научила меня местной песенке. В ней говорилось о рождении Зверя и о том, что бег его – это бег смерти. Во всяком случае, так перевёл мне Шеманталь. Бакраны называют зверем горный сель. Их можно понять: когда я использовал это средство, с кагетами было покончено раз и навсегда.