Зверь
Шрифт:
— Куда понятнее, — буркнул Марсель себе под нос. — Я повинуюсь, монсеньор, но официально ставлю вас в известность, что внутренне я протестую!
— Смотрите! — вдруг воскликнул Иноходец. — Уж не Гаржиак ли это скачет сюда? Неужели его переговоры завершены?
Робер не ошибся: барон Гаржиак возвратился, причём с хорошими новостями. Редёр не стал торговаться: настроения горожан и собственная убеждённость в военной удаче Ворона заставили его быстро согласиться на капитуляцию. Он предложил даже больше: послать тайного гонца к полковнику Пикмалю, чтобы убедить его сложить оружие. Оба недавних изменника успели сильно пожалеть о своей скоропалительной жадности, которая привела их на сторону мятежников. Мэр Нежюра и старейшины
— Всё это прекрасно, — резюмировал Алва итоги переговоров, — но Рёдеру и добрым нежюрцам стоит умерить свой пыл. Господа Карваль и компания не должны узнать о нашем договоре до завтрашнего утра.
— Если позволите, я вернусь к Рёдеру, чтобы предупредить его и дождаться ответа Пикмаля, — отозвался Гаржиак.
— Отправляйтесь, — разрешил Алва. — И возьмите с собой слугу посмышлённее. Когда вернётся переговорщик от Пикмаля, пошлите его ко мне с докладом, а сами оставайтесь на месте.
Ночью лагерь регента превратился в осторожно копошащийся муравейник. Под прикрытием темноты войска занимали позиции: на правом фланге тяжёлая конница преодолела переправу и вышла за холмами, окаймлявшими крестьянские поля и пастбище; пехота затаилась тут же. На левом фланге мушкетёры Лефлёра рассыпались цепью вдоль реки, на противоположном берегу которой стоял противник. Тяжёлые орудия, которым предназначалось бить по замку, протащили под прикрытием леса и виноградников, замаскировав их ветками. Ричард и его отряд шли в арьегарде артиллеристов: им предстояло тайно перебраться в тыл врага сразу после атаки полковника Гирке, командовавшего центром. Сам Гирке сохранял почти полную неподвижность: солдаты Агиррэ находились у него прямо перед носом, отделённые только течением Жолле и крепким деревянным мостом.
Сражение должно было начаться перед самым рассветом, но несмотря на все предосторожности, предпринятые Гаржиаком по совету Алвы, тревожные новости о предательстве всё же дошли до мятежников раньше, чем следовало. Незадолго до атаки Эр-Эпинэ пришёл в движение: у спешно возведённого равелина замелькали факелы, заметались люди; пара верховых галопом помчалась в Алейе, крича во всю глотку:
— Измена! Измена!
Полковник Гирке не стал ждать. Один из эскадронов капитана Грасси ринулся на мост, сметая заграждения и обороняющих их людей. Яростная пальба в один миг заглушила тревожные крики посыльных. Полковник Люра, однако, не дремал: его всадники бросились наперерез кавалеристам Грасси. Завязалась отчаянная драка, больше похожая на свалку. Трудно сказать, каким бы был исход, если бы Алва не оставил Гирке пару лёгких пушек. Через несколько минут на мятежников посыпались ядра. Они свистели над головами лошадей, которые шарахались в разные стороны; несколько сброшенных вояк упало с моста в воду. Пули и палаши дробили кости и рвали тела: повсюду слышались крики раненых. Всадники Люра отступили было за ворота, которыми мятежники пытались перекрыть въезд в деревню, но Грасси не дал им на это времени. С криками «Ворон и Талиг!» атакующие прорвались вперёд, рубя сплеча и конных и пеших. У сьезда с моста случилась давка: несколько десятков людей столкнулись буквально лоб в лоб. Стоны умирающих смешались с воплями ярости и лающими приказами.
Сам Люра в ярко начищенной двусторонней кирасе, в чёрном плаще с огромным красным маком на плече, врубился в мешанину человеческих тел, орудуя тяжёлым мечом. Его появление придало восставшим бодрости, но новая порция ядер заставила их отступить. Люра рявкнул приказ: «К баррикадам!», и его всадники повернули коней к укреплениям, которыми жители деревни перегородили улицы. Второй эскадрон Грасси с победными криками взлетел на мост и, промчавшись по нему вихрем, начал преследование. Следом на мост ступила пехота, разворачиваясь на ходу, чтобы тремя колоннами
Но на сходе с моста и кавалерия и пехота оказались под убийственным огнём со стороны баррикад. Люди вынуждены были отступить. Однако это было лишь временное замешательство: Гирке знал слабую сторону противника. Связав Люра боем с Грасси, он бросил пехоту в обход, через задние дворы. Оставив улицы, солдаты бросились к огородам и палисадникам, ломая заборы, продираясь через живые изгороди, взбираясь на деревья и крыши. На добровольцев графа Агиррэ, вчерашних крестьян, привыкших больше к мотыге, чем к ружью, находила оторопь при виде пехотинцев, угрюмо и упорно лезущих изо всех щелей. Как зрелые осенние яблоки они сыпались через окна и двери, чёрные ходы, отдушины и чердаки. Вдобавок граф Агиррэ, человек нерасторопный, не успел раздать всем добровольцам порох и пули. Расстреляв имеющийся запас почти без толку, мятежники с правого края деревни побросали свои позиции и в испуге побежали в поле, надеясь там спастись от волны наступающих. Напрасно: они попали под копыта тяжёлой конницы Алвы, которая как раз выступила из-за холмов.
Панические вопли повлияли на боевой дух оставшихся добровольцев самым плачевным образом. За какие-нибудь четверть часа солдатам Гирке удалось вытеснить вчерашних крестьян графа Агиррэ практически из всех домов вдоль главных улиц деревни. Красные тряпичные маки усеяли осеннюю грязь: добровольцы срывали их, боясь стать удобными мишенями. Поняв, что происходит что-то неладное, барон Горуа отправил на подмогу отряд верховых дворян под предводительством своего сына, но было уже поздно. Пехотинцы Гирке заняли позиции у окон и на крышах и обстреливали ставшие теперь бессмысленными баррикады с тыла.
— Где граф Агиррэ? Где мой эр? — кричал юный Жюльен Горуа срывающимся мальчишеским голосом, гоняя коня между укреплениями под перекрёстным огнём.
— Назад! — рявкнул на него Люра, которому бесполезная подмога перегородила путь. — Уступи дорогу!
Граф Гирке, чей отряд занял дом, выходящий на улицу как раз в этом месте, хладнокровно выглянул из оконной щели, оценил вид на зады противника – отсюда были прекрасно видны спины незадачливых защитников баррикады, и скомандовал:
— Аркебуз!
Выстрел прозвучал почти неслышно в топоте копыт, криках людей и непрестанной пальбе из соседних зданий. Под правым глазом у Люра расцвёл красный мак, и полковник начал заваливаться с коня.
— Перезаряжай и стреляй! — спокойно приказал Гирке своим солдатам.
Растерянный Жюльен Горуа гарцевал на коне в центре баррикады, инстинктивно поддерживая падающего Люра.
— Полковник убит! — кричал он в ужасе. — Люра убит!
Этот крик подхватило сразу несколько голосов. Несколько дворян постарше окружили юношу и вынудили его повернуть к Эр-Эпинэ. Всадники Люра начали отступать следом за ними, неся существенные потери: им поливали перекрёстным огнём отовсюду. Замысел Алвы осуществился: выброшенные из домов деморализованные добровольцы Агиррэ оказались под копытами у собственной кавалерии. Оставшихся в живых бедолаг додавили эскадроны Грасси, порядком потрёпанные, но ещё боеспособные. А те несчастные, кто в поисках спасения пытался добраться до реки, попадали под обстрел мушкетёров Лефлёра.
Робер, хотя и находился в отдалении от деревни, с невольным ужасом наблюдал за тем, что творилось в той стороне и с горечью ощущал собственную беспомощность. Эти люди были его крестьянами, поскольку регент признал его в качестве герцога Эпинэ! Только некоторым везунчикам, бежавшим в поля, удалось разминуться с конницей Алвы и его мушкетёрами. Робер заметил, что на окраине Алейе задымилось два-три дома; очевидно, граф Агиррэ велел своим добровольцам поджигать здания при отступлении. Приказ был правильным, но какой дурак мог надеяться на его исполнение! Ни у одного крестьянина не поднимется рука на крестьянское жилище.