Звериная страсть

Челищева Лисавета

— Жива… Слава Богам. Жива, — тихо забормотал он. — Что эта тварь с тобой сотворила…

Я наблюдала, как он тянется за чем-то, чтобы обтереть мне лоб. В воздухе повеяло чем-то знакомым — дурманом, шалфеем, тысячелистником, лабазником и кровью. Этот состав навевал воспоминания о стародавних ритуалах с применением крови, которым обучала меня баба Озара. Моя бабушка… Как давно я слышала твой скрипучий говор?

— Рати, почему я слышу запах крови?

Смятение помутило голову, и я отметила, как Рати избегает моего взгляда, а

его полные губы сжались в тонкую линию. На запястье он зажимал небольшой порез — немое свидетельство того, на что он пошел, ради моего спасения.

— Я должен был пробудить тебя, пока не стало слишком поздно. Алатырь отнял у тебя слишком много сил… — вкрадчиво сообщает он, спуская рукав свитера, дабы спрятать свежий порез.

Я осматриваюсь — меня уже нет на столе. Рати перенес меня на пол. Дышать все еще было затруднительно, словно что-то слишком долго надавливало на грудь и оставило после себя тягостное ощущение.

Юноша помог мне сесть, его крепкие руки обхватили меня, пока я пыталась сориентироваться.

Обессиленная, я обнаружила, что вот-вот соскользну вниз, прямо к нему на колени. Так и вышло — и вновь его встревоженный лик завис надо мной.

— Ты ведь не ранена? — мягко осведомился Рати, убирая прядь волос с моего лица.

Я покачала головой, встретившись с его восхищенным взглядом, и на губах возникла легкая улыбка.

Юноша снова провел по моей щеке тканью, а затем очертил и контур моих губ.

— Я рада, что именно ты предотвратил мою смерть. — произношу я, сдержанно улыбаясь. — Ты прости меня за то, как я разговаривала с тобой, когда мы в последний раз виделись, я не хотела этого…

Под приглушенным светом одинокого канделябра его пальцы осторожно поглаживают пряди моих распущенных волос.

— Ты правильно со мной разговаривала. Я воспитывался баловнем и имел в распоряжении все, что только душе было угодно. Это многое во мне развратило. — признался Рати, расчесывая свой рубец на запястье.

Я прикоснулась к его руке, сжав ее в безмолвном обете принятия.

— Поцелуй меня, — мой голос прозвучал как тихая мольба. Его серо-голубые глаза, охваченные бушующими эмоциями, столкнулись с моими, в поисках истины, не поддающейся словесному описанию.

В уголках его губ дрогнула нерешительная улыбка, а щеки окрасил румянец оттенков зашедшего солнца.

— Сирин, — пролепетал он, отводя взгляд в сторону, — верно ли я тебя расслышал?… Поцеловать?

Озорные искорки заплясали внутри меня, и я тихонько хихикнула.

— Разумеется, я подшучиваю над тобой забавы ради, — проворковала я, наслаждаясь игрой эмоций, что мелькали на его осунувшемся лице.

С нарочитой медлительностью я протянула руку вверх, мои пальцы скользнули по изгибу его шеи. Затем я привлекла Рати ближе к себе: расстояние между нами стало таять, как снег под палящим солнцем.

И прежде чем он успел опомниться, я с жаром приникла к его губам, как и желала, без малейших

промедлений. Сильные, но в то же время бережные руки обвили мою талию, помогая приподняться. Я оказалась у него на коленях, наши тела вплотную прижались друг к другу — под шум завывающего ветра за окном возникла новая мелодия — вожделения и страсти.

Я запустила пальцы в его буйные кудри, упиваясь ощущением прилива сил, проникавшим в меня с каждым поглаживанием, с каждым соприкосновением наших губ.

Рати шумно выдохнул мне в шею, крепко сжимая мою талию. Наш поцелуй затягивался и становился глубже, но мне хотелось большего. Я жаждала ощутить прижатое к моей спине его теплое тело. Впрочем, для этого было еще слишком рано. По крайней мере, я знала, что прежняя Шура этого не одобрила бы и сгорела бы от стыда. Хорошо, что мы похоронили ее в той могиле, в которую она свалилась. Глубокая, темная могила.

Внезапный всхлип разнесся по комнате.

Рати отшатнулся, его нижнюю губу пронзила острая боль, и рубиновая капелька крови стекла по подбородку.

Он коснулся места, где выступила кровь, и ошарашенно взглянул на свою руку.

Ой. Видать, я немного увлеклась своими думами.

Я перехватила его руку, поднося кончики пальцев к своим губам. Металлический привкус крови приятно обволок язык, как горько-сладкий эликсир. В груди разлилась небывалая теплота — потусторонняя мощь, пульсирующая жизнью.

— Спасибо, мой милый мальчик. Теперь ты действительно выручил меня в полной мере.

***

Старые половицы скрипят под нашим весом — единственный источник звука, когда мы ступаем по рубиновому коридору особняка.

Я прямо-таки ощущала, как во мне разливается жизнь. Я жива и никогда не испытывала большей радости!

Хватаю Рати за руку и тяну за собой по коридору. После моего укуса он был на редкость молчалив. Глупец. А ведь стоило бы быть благодарным, что укусила именно его, а не кого-то другого… Выбор же имеется.

Я сдержанно хихикаю в процессе внутреннего диалога с моей недавней знакомой из сада с белоснежными розами — мой мелодичный смех разлетается эхом на весь коридор.

Без предупреждения рывком притягиваю Рати к себе, заставая его врасплох. Юноша спотыкается, но я обхватываю его за плечи и поворачиваю вокруг, прижимая спиной к стене.

Он хрипит и удивленно вскидывает на меня брови. Мои губы в считанные секунды оказываются вблизи его губ, и я готова завладеть тем, что отныне принадлежит мне во всех смыслах.

Поцелуй получается коротким и смазанным, так как Рати прерывает меня, и едва различимым шепотом обеспокоенно произносит: — Сирин, я…

Прижав палец к его устам, заставляю его замолчать.

— Ш-ш-ш… Кто-то вот-вот побеспокоит нас, мой милый. — шепчу ему прямо на ушко, слегка прикусывая его.

Как по мановению руки, по коридору разносится звук нескольких шагов, становясь отчетливее с каждым мигом.