Звериная страсть
Шрифт:
Глаза Рати тревожно расширяются, он ловит меня за руку и устремляется за поворот коридора.
Его миниатюрные пальцы исследуют причудливые детали деревянной резьбы на стене, увитой плющом. Раздается тихий щелчок, и декоративная панель сдвигается в сторону, открывая небольшой проход в темноту.
Он втаскивает меня в проход — тот настолько узок, что приходится жаться друг к другу. Вскоре с другого конца доносится сдержанный голос Агния и смешки Юргиса — они пропадают за дверями каких-то комнат.
Трепет и азарт
Пользуясь ночным зрением, продвигаюсь в темноте потайного хода на звук мужских голосов.
— …Яд упыря заставляет ее гормоны подскакивать. В таком состоянии она не контролирует свой разум. — слышу тихий голос Агния, когда оказываюсь рядом с тем местом, куда они вошли. — Матка упырей обычно подпитывает всю стаю своей тантрической энергией, которую она источает. Я видел, как тяжело ей дается борьба с ее влиянием.
Возникшая пауза заставила меня усомниться в том, что в комнате с ним есть кто-то еще, но тут послышался на редкость серьезный голос Юргиса.
— Так что же удерживает ее от полного обращения? Сомневаюсь, что девка настолько сильна сама по себе, чтобы противиться этому.
Агний шумно вздохнул, прежде чем ответить: — Да… У меня есть предположение, что только метка Морана удерживает ее от полного перехода.
— Значит, она не обернется? Это же хорошая новость, да?… В нашей любящей семейке не прибавится на еще одно чудовище, ха! — Юргис прыскает от хохота.
Однако Агний обрывает того холодным замечанием.
— Думаю, обратиться она сможет лишь в одном случае. Если успеет испробовать крови… Человеческой крови.
— Успеет до чего?
— До полнолуния. Оно через неделю.
Я прикусываю щеку и обхватываю себя за локти. Мне вдруг становится безумно холодно. Зябко и неуютно.
Две руки горячо обвивают меня сзади.
— Я здесь. — шепчет мне на ушко Рати, уткнувшись щекой в мое плечо.
— …Есть мысли, как уговорить нашего большого белого волка выпустить мышонка на волю? — раздается голос Юргиса.
— Куда именно? Такие, как она, уничтожали десятки деревень на протяжении всех времен. Мы не можем отпустить ее в подобном состоянии.
— Как будто нам есть дело до этих убогих деревень!
— Я и не думал о деревнях, Юргис.
— Оу. А, так вот что… Значит, теперь ты печешься об этой человечке? С чего вдруг?
— Она кое-кого мне напоминает. Шура, она… Такая же невинная. — услышала я вдумчивый голос Агния. — Возможно, это и помогает ей так долго противостоять этому темному влиянию.
По комнате прокатился лошадиный смех Юргиса.
— Вот это сюрприз, братец! Какое любопытное откровение. Девственница… А я-то думал, почему вкус ее губ такой… особенный. — он выдержал паузу. — …Ой?
Тут же раздался сильный удар по стене —
— Что, решил отлупить мою прекрасную физиономию? Ну давай, Агний. За дело! — издевательски протянул Юргис.
Последовало гнетущее молчание.
— Твоя ненаглядная Шура уже не столь невинна, как прежде. Это уже не та девочка-божий одуванчик, которую мы впустили в наш дом месяц назад. Помни об этом, Агний. — прорычал рыжий волколак.
Приглашение на бал
В тишине нашего скрытого в стене алькова воздух сгустился от волнения.
Голос Рати, пронизанный беспокойством, прорвался сквозь тишину.
— Это правда, Сирин? Ты превращаешься в упыря?
Я заколебалась, прикусив губу.
— Я не знаю…
Признание сорвалось с моих уст сродни заблудшему шепоту. Эйфория, охватившая меня некогда — пьянящая смесь власти и сексуального влечения, — рассеялась.
Рати чуть придвинулся ко мне, его тепло составляло контраст с пронизывающим меня ознобом.
— …Это ты меня целовала тогда или упырь заставил тебя это сделать?
— Не все ли равно? — парировала я, скривив губы в улыбке, прислонившись к нему спиной. — Ты жаждешь этого тела, не все ли равно, кто им управляет?
С нарочитой медлительностью я выгнула спину навстречу ему, как кошка, потягивающаяся в лучах солнца. Моя щека прижалась к его — прикосновение, от которого по телу прокатилась теплая истома. Дыхание Рати сбилось у моего виска, я ощущала, как бешено колотится его сердце. Власть над ним опьяняла.
Мой смех негромко отозвался в полумраке — сладостный и жестокий одновременно.
— Скажи мне, — прошептала я, — ты боишься ту, в которую я превращаюсь? А может, горячо мечтаешь о ней?
Рати помедлил, прежде чем робко положить ладони на мои бедра: ткань платья податливо смялась под его пальцами. Но это была лишь малая толика того, чего я действительно хотела. Ну почему я постоянно должна учить мужчин, как правильно со мной обращаться?
Я накрываю его руки своими, направляя их вверх — к талии, ребрам и выше. Его дыхание сбивается, когда я накрываю его ладонями свои упругие груди. Помогаю ему сжать их, запрокидывая голову на его плечо и обнажая шею для его поцелуев.
Но он не делает так, как хочу я. Вместо этого Рати отдергивает руки, словно обожженный накалом моего внутреннего огня. Он вжимается спиной в перегородку, обхватив себя за локти.
— Сирин, так нельзя! Мне кажется, что это делаешь не ты, — его голос — хрупкая нить, сотканная из сомнений и опасений.
На моих губах расплылась ехидная улыбка, а в глубине кошачьих глаз вспыхнул озорной огонек.
— Ну же, Рати… убеди меня, что ты не мальчишка, — поддразнила я. — Докажи мне, что в глубине тебя все-таки заложен мужчина.