Звезда Аделаида - 1
Шрифт:
А какой любви я бы хотел?
Прежде всего, это должен быть он, к женщинам подхода я не знаю вовсе. И не он обладал бы мной, но я им потому, что я так хочу.
Всё равно ведь это всё безобидные мечты, которым никогда не стать реальностью.
Только Х`аррэ мне нравится из всех рабов - он красивый, умный для его возраста, баловной, одним словом - «Котёнок»…
Но иметь Х`аррэ в качестве любимого - это не для меня. Х`аррэ - друг мне, не больше,
Он был бы уже женат и, может, имел бы крепкого наследника или, хотя бы, дочь, которая выросла бы в красавицу, в него, с такими же зелёными глазищами в пол-лица, только она не щурилась бы. Стала бы женой нового вождя.
Х`ынгу-то ещё от сил лет пять - семь всего осталось по земле ходить, да на колеснице разломанной, брошенной кем-то посильнее него, разъезжать, только-то и делов останется, как схоронить его попышнее.
Брр… меня ж сегодня позорить будут на всё племя.
Мерлин и Моргана, только б Истинные Люди не снимали одежду мою, а в ней я уж всё вытерплю.
… Тох`ым, всё-таки унявший тогда, в лесу, любовное желание за размышлениями о настоящей, подходившей бы ему, любви, сейчас страдал от жажды, смертельно, невыносимо, даже неприятная, с привкусом крови, тягучая слюна уже перестала скапливаться под языком. Всё поглотила сушь.
Его лихорадило, горела и исполосованная спина, и рассчённая грудь, и лицо пылало всё сильнее.
Наконец, жажда пересилила страх быть избитым рабами за бездельничанье, пока они, усталые, уже голодные, трудятся, чтобы к ночи разложить на истоптанном лугу перевозной дом - шатёр Истинных Людей.
А назавтра Тох`ым должен уже быть на ногах, чтобы вместе с остальными рабами ставить шатёр на обрубки деревьев, подготовленные воинами, которые рабы же и принесут из леса, ведь без-имён не положено держать в руках ничего режущего, рубящего или колющего. Совсем ничего острого.
Им можно иметь только трут и кремень, чтобы самим разводить костёр по вечерам, а жидкую похлёбку приносит старуха лет тридцати двух в большой глиняной лохани, из которой рабы по очереди отпивают по большому глотку несолёной жидкости с распаренным овсом, который Истинные Люди даже не удосуживались разварить, а подавали рабам конскую еду.
Это в голове у Тох`ыма взялось откуда-то из прежней жизни воспоминание о том, что обычных лошадей, летающих лошадей, да-да!
– и ещё каких-то страшных, чёрных, костлявых
почти-лошадей, тоже имевших крылья, но не перьевые, как у летающих, а кожистые, перепончатые, словно у летучих мышей, огромные, складывающиеся по бокам, так вот, всех этих лошадей кормили распаренным овсом у его сподвижников, тех, кто поклонялся ему и злословил о нём, в особых помещениях, где и обретались животные. Сам он никаких лошадей не держал.
Тох`ыму показалось, что это не воспоминание, а сущий бред, и, наконец, он осмелился подать голос в надежде, что услышит его Х`аррэ.
– Пить! Прошу о милости, пить!
Но
– Х`эй, Тох`ым, ты, конечно, молодец, но раз ты такой крепкий орешек, подползи к бочагу, вон, откуда Х`анку гонит овец Истинным Людям, а, ещё лучше, собери-ка хвороста для костра. Скоро придёт старуха Нх`умнэ и принесёт нам пожрать. Неплохо было бы развести костерок к этому времени! Хватит лежать пластом - у всех рабов аж поджилки от усталости трясутся. Мы дали тебе отлежаться, так попей сам и, на, кремень и трут, разведёшь из хвороста костёр.
– Да немного принеси-то, а то весь аж зелёный лежишь. Попей, умойся, глядишь, и полегчает, а, можа, и отпустит совсем. За остальным хворостом любовника твово пошлём - он парень молодой, сбегает быстро.
– Давай, Тох`ым, один палец - раз, два пальца - два, встал и пошёл!
И Тох`ым, преодолевая жжение во всём теле и начавшуюся ещё с утра лихорадку, встал и, преисполнившись гордости, пошёл, шатаясь так сильно, что его заносило в разные стороны, а ноги заплетались, как у воина, упившегося ышке бяха.
Но не к грязному, тинистому бочагу, который только что взбаламутили овцы, направился Тох`ым, а в чащобу в поисках, для начала, того живоносного ручейка, который родниковой водой своей заморозит его лихорадку изнутри, как утром, а уж заодно и за хворостом. Он был точно в беспамятстве, голова страшно болела, и картины прошлой жизни становились всё явственнее…
Глава 19.
«Господину Директору
школы волшебства и магии
«Хогвартс»
от министра магии
магической Британии
Р. Дж. Скримджера
Уважаемый господин Директор!
Не извольте сомневаться, что я правильно понял глумливый тон Вашего послания, адресованного мне - уже давно не студенту, да и господином Директором, позволю-таки заметить Вам, были тогда не Вы, сэр. Уверен, что и современные студенты не верят больше в существование такого «интересного местечка», как Вы изволили выразиться о Запретном Коридоре.
По крайней мере, в бытность мою студентом находящейся теперь под Вашим руководством прекрасной школы волшебства и магии «Хогвартс», я не раз убеждался со товарищи путём личных расследований (давайте, не буду говорить, каких) в отсутствии данного легендарного архитектурного артефакта, оставленного, по сведениям невежд и тупиц, самими Основателями (давайте, не будем думать, зачем им понадобилась такая, к слову сказать, совершенно излишняя деталь в замке).
Никогда за всю мою жизнь, а не то, чтобы только во время обучения в Хогвартсе, я не слышал, чтобы пропадал в никуда, а тем более во время оно, которое Вы так уверенно датируете пятым веком новой эры, ни один, позволю себе подчеркнуть, уважаемый господин Директор, профессор или учащийся, не говоря уже об учтённых Вами и запротоколированных, насколько мне известно о сём Вашем нововведении, достаточно полезном, если уж на то пошло, домашних эльфах.
Так попрошу Вас не шутить таким неполноценным образом над избранным подавляющим большинством волшебников и ведьм магической Британии первым лицом государства - Вашим сединам не к лицу подобные студенческие шалости. Поверьте мне, когда я читал Ваше глумливое творение, я не хотел верить в то, что Вы, уважаемый господин Директор - автор этой гнусности.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
