Звезда Альтаир
Шрифт:
Выступил каменный пол траншеи и южная ее стена. Лестница кончилась, не доходя до стены. Боковые ступени в 17 аршинах от нее, а средние — в 13 аршинах. Ступени просохли и, действительно, перестали крошиться. Вяткин босиком, осторожно ступая, прошел по ней, промеряя высоту и кривизну барьеров.
Перенеся все это на схему, Василий Лаврентьевич увидел некий инструмент, сильно заглубленный в землю. Инструмент состоял из мраморной дуги с нанесенными на ней делениями. Дуга лежала на кирпичном основании. Инструмент обслуживался тремя лестницами — двумя боковыми и одной,
Плиты разной длины, но каждая представляет собой часть поверхности, расположенной по дуге, прочерченной одним радиусом. Мраморные доски, покрывавшие западный барьер, чуть шире плиток восточного. По всей длине облицовки проложены желобки, к желобкам идут под прямым углом неглубокие поперечные линии с просверленными рядом отверстиями. В двух таких отверстиях нашли по толстому медному гвоздю. На равном друг от друга расстоянии между поперечными желобками на мраморе вырезаны кружки и в них — числа; в верхнем — 57, в нижнем — 80. После 80 доски таких знаков не имели.
Василий Лаврентьевич подсчитал, что если продолжить линию мраморных кружков и чисел вверх, то на уровне цементного пола пришелся бы кружок с числом 45. Таким образом, откопанная часть инструмента оказалась бы разделенной на 45 частей или 1/8 часть окружности, что деления на дуге равны 1/360 части этой окружности. Абу-Саид прав! Нет сомнения, что деления на мраморе — это градусы.
Очевидно, медные гвозди закрепляли лежащие в желобках медные полосы, по которым и двигался какой-то инструмент.
Как явствовало из конструкции инструмента, боковые лестницы служили для двух ассистентов, которые вели угломерный инструмент по дуге. Наблюдатель шел за инструментом по средней лестнице, направляя прибор на светило.
Никаких переносных приборов при раскопках не нашли. Ни каретки с наблюдательной трубою, ни угломеров-астролябий, известных средневековой астрономической практике. Не найдено и измерителей времени. Как здесь из ночи в ночь велись точные астрономические наблюдения за светилами? Неизвестно.
Глава III
Как много открыто Вяткиным — и как мало открыто. Он почти наизусть знает «Трактат об астрономических инструментах» главного астронома обсерватории Мирзы Улугбека — Гиясуддина Джемшида. Тот пишет, что уроженец Ходжента Абу Махмуд Хамид, наблюдавший за звездами при дворе правителя в Рее, сконструировал и назвал именем своего покровителя Фахри гигантский секстант — «Судси Фахри». Копия такого секстанта сейчас лежит перед Василием Лаврентьевичем, опущенная в каменную траншею Тали-Расад. Но Василию Лаврентьевичу все время кажется, что это — не секстант, а квадрант. Четверть круга. Если только подтвердится, что он лежит точно по меридиану, прояснится многое! Станет, например, понятно, как инструментом, обращенным к югу, определяли склонение звезд в северной части неба. Ведь у Мирзы Улугбека в его «Зидж Гурагани» есть звезды и северного, и южного неба.
Василию Лаврентьевичу удалось реставрировать несколько крупных глиняных чаш. Обломки их как-то
Помнится, Борис Николаевич Кастальский сказал: для отыскания линии горизонта. Что это значит? Ах, как не хватает ему, Вяткину, знаний! Как он невежествен! Во всем, во всем он зависит от друзей. Вот и сегодня Кастальский обещал приехать и привезти инструменты, необходимые для определения меридиана. И тогда станет ясно… Вот, кажется, едет. Он ли?
На дороге показалось пыльное облако, и Василий Лаврентьевич словно очнулся от сна. По пестрому халату Вяткин узнал Кастальского. Взглянул на часы — около семи вечера. Как всегда, очень немногословно поздоровались и взялись за работу. Молча внесли на холм коричневые ящики с инструментами, поставили их у начала лестницы, на краю траншеи. Борис Николаевич снял халат, тужурку, закатал рукава рубашки и приготовил инструменты.
— Таблицы движения Полярной звезды, — сказал он, доставая из первого ящика тетрадь. — Она кульминирует через меридиан места наблюдения, предположительно, в 9 часов 23 минуты вечера. Сегодня. Отсюда и будем вести счет. Ровно в семь часов двадцать три минуты Борис Николаевич установил нивелир точно в вертикальной плоскости по середине дуг квадранта по двум отвесам.
— Вот, я визирую нить верхнего отвеса по средней нити трубы. Посмотрите.
Василий Лаврентьевич взглянул в прибор и увидал множество пересекающихся паутинок, но не понял, как ведется счет.
— Теперь посмотрите по горизонтальному кругу. Сколько?
— Мне кажется, сто девятнадцать градусов.
— Да. Нониус добавляет к ним пятьдесят минут, нет, точнее, пятьдесят две.
Наблюдение Вяткин тщательно записал в тетрадь. До выхода Полярной звезды в кульминацию — в свою высшую точку — оставалось еще почти два часа. Ученые присели на камни.
— Что, об этом холме есть предания? — спросил Кастальский.
— Множество! Но я расскажу одно. Говорят: искал Мирза Улугбек место для обсерватории, где чище воздух, где шире горизонт, где ярче горят звезды, где нежнее свет луны и жарче свет солнца. Ночью лег он спать и увидел, что постель его — в миндальном саду, у подножия горы Кухак. Увидел, что на подушке лежит его отрубленная голова, а вокруг нее разложено сорок миндальных плодов. И будто в небе горит, весь небосклон озаряя, голубая звезда Альтаир.
— Сон в руку, — сказал мудрец Улугбеку и указал ему на холм Чильбадам. То есть, на этот самый Кухак, где рос миндальный сад из сорока деревьев. Срубили миндальный сад, построили обсерваторию.
— Звезда Альтаир, если не ошибаюсь, альфа Орла? Вон она, видите, на краю Млечного Пути?
— Да. В астрономии очень много арабских названий. Например, звезды Альгениб, Альголь, Альдебаран, Альдерамин, Альтаир, Алфард, и еще немало. Восточная культура и наука, если разобраться, пронизывают общечеловеческую культуру и науку, разделить их невозможно; напрасно европейцы так много говорят о своем влияния на Востоке.