Звезда любви
Шрифт:
Извинившись перед собеседником, князь направился в сторону Александры и окружающих ее молодых людей.
— Александра Ивановна, могу я пригласить Вас, — едва заметно улыбнулся Павел, остановившись перед ней.
Поклонники Александры нехотя расступились, позволив князю беседовать с Сашенькой. Саша растерялась, но только лишь на мгновение, но тут же нашлась с ответом. На самом деле она отказала всем троим под предлогом, что вальс уже ангажирован и теперь произнося эту невинную ложь, надеялась, что Шеховской не опровергнет ее во всеуслышание.
— Вы, видимо, запамятовали, Павел Николаевич, — улыбнулась она. — Вы уже приглашали меня и первый вальс я Вам уже обещала.
— В
Уже отойдя на некоторое расстояние, Павел обернулся. А ведь хороша, — улыбнулся он своим мыслям. Только вот сердце не встрепенулось, не замерло от восторга, слово умерло оно вместе с той, что покоилась отныне на семейном кладбище в Павловском. Беспросветная тоска вновь напомнила о себе. Остановив проходившего мимо лакея, Павел взял с подноса бокал с шампанским.
Музыканты готовились играть мазурку и едва зазвучали первые аккорды, граф Муравьев предложил свою руку Екатерине Николавне. Николай Николаевич великолепно танцевал и в молодости, когда ему довелось нести службу в Польше, своим умением танцевать мазурку вызывал восхищение даже у поляков. Ныне, он конечно, уж вел себя более степенно, но заразившись всеобщим весельем, вдруг пал перед своей дамой на одно колено, тряхнув завитой головой, пока она шла вкруг него с плавной грацией. Улыбка не сходила с его лица, юношеский задор вновь горел во взгляде, казалось, он даже помолодел, не столь заметны стали следы болезни на разрумянившемся лице.
Его племянник Михаил, с которым Павел вел неспешную беседу за несколько минут до того, старался ничем не отстать от своего дядюшки. Лишившись таким образом собеседника, Павел глубоко задумался о прошлом. Вспомнились блестящие балы великолепного Петербурга, блеск и роскошь высшего света. Слепящий блеск подлинных драгоценностей и свет фальшивых улыбок. И только Юленька среди этой блестящей мишуры казалась единственным подлинным бриллиантом. Она не умела лгать, скрывать свои чувства: когда-то ему казалось, что он может читать ее самые потаенные мысли, как открытую книгу. Но теперь он и в этом не был уверен. Чем больше он думал о том, тем больше крепла в нем уверенность, что его жена так и осталась для него неразгаданной тайной за семью печатями. Из раздумий его вывели зазвучавшие аккорды того самого вальса, о котором он просил Александру. Склонившись в учтивом поклоне, Поль предложил девушке руку. Тонкие пальчики, в белой атласной перчатке затрепетали в его ладони, яркий румянец окрасил щеки, маленькие ушки и стройную шею.
Зеркала, свечи, яркие наряды дам, все слилось для Сашеньки в какой-то умопомрачительный калейдоскоп, в котором только его лицо оставалось тем единственным предметом, на который ей хотелось смотреть неотрывно. Александра пыталась поймать его взгляд, увидеть в его глазах тоже, что и в тот ясный морозный день, когда незадачливый возница перевернул ее возок на дороге вдоль берега Ангары. Но будто пригрезилось ей тогда в его взгляде нежность и радость от встречи в ней. Сегодня все было иначе, во взгляде не было ни тепла, ни нежности, Сашенька даже испугалась того, насколько серьезное выражение вдруг приняло его лицо. А вдруг он решился просить моей руки, — обмерло сердце, но когда князь заговорил, каждое его слово было словно гвоздь в крышку гроба, в котором он хоронил все ее мечты и надежды.
— Александра Ивановна, я должен просить у Вас прощения.
— Прощения? — уже догадываясь о том, что он хочет сказать ей, едва слышно пробормотала Саша.
— Я вел себя недопустимо, — тихо ответил Павел. — Не имея определенных намерений, я позволил Вам считать, что…
— Не
Защекотало в носу и защипало глаза. Саша подняла голову повыше, чтобы не дать пролиться подступившим слезам. Глядя в ее блестящие от скопившейся в них влаги глаза, Поль тяжело вздохнул.
— Простите меня. Я не должен был…
— Ах! Прошу Вас оставьте. Не будем о том, — предательская слезинка скользнула по ее щеке.
Пусть лучше так, — нахмурился Павел, продолжая вести ее в быстром ритме вальса. — Уж лучше так, чем все это зайдет слишком далеко.
Музыка стихла и князь проводив Сашу к тетушке, учтиво склонился над рукой Варвары Григорьевны, выразил радость от встречи с семейством Зариных и отошел не сказав Александре больше ни слова. Девушка сникла. Все обман. Князь явно не искал ее общества, ей показалось, что тогда на дороге в его поведении было нечто большее, чем простая учтивость. Не мог же он оставить ее одну посреди дороги и уехать как ни в чем не бывало, а она глупая размечталась о том, что наконец-то он обратил на нее свое внимание.
Желая получить приглашение от Шеховского она отказала трем другим претендентам, она солгала, что вальс ангажирован и ныне эта ложь выплыла наружу. А он даже не взглянул больше в ее сторону, не остался подле нее, продемонстрировав свое равнодушие к ней. Бог мой, какой стыд, — прикрыла пылающее лицо веером Александра. Неужели ее увлечение, так бросается в глаза, что он вынужден был говорит с ней о том. Она нафантазировала себе Бог знает что, и ему пришлось спустить ее с небес на землю.
Бал кончился под утро, разошлись уставшие, но довольные гости. Лежа в постели, Павел никак не мог уснуть. Он и раньше частенько ловил на себе влюбленные взгляды, коли доводилось ему бывать на столичных балах, но разница была лишь в том, что ранее его не трогало нисколько безответное чувство какой-нибудь влюбленной в него дебютантки, а нынче стало жаль Александру, жаль разбитых им самим надежд и чаяний.
Надобно выбросить все это из головы и думать о том, что ему предстоит. Предстоящая поездка в Якутск не радовала, и несмотря на то, что Муравьев собирался отправить с ним чиновника сведущего в подобных делах, роль проверяющего ему претила. Видимо, он все же ошибся с выбором. Не этого он ждал от службы. Поезда на Камчатку, даже учитывая то, что его самонадеянность и неосторожность едва не стоили ему жизни, была куда более интересна ему, чем нынешнее бесцельное пребывание в Иркутске. К тому же есть еще Сашенька, — вздохнул Шеховской, переворачиваясь на спину. Нет, решительно нужно ехать и чем быстрее, тем лучше, — засыпая думал он.
В Якутск выехали спустя три дня после губернаторского бала. Павел думал, что стоит ему покинуть Иркутск и мысли об Александре тотчас улетучатся из его головы как нечто наносное и ненужное, но он по-прежнему думал о ней. Какая однако странная штука? — поражался он, — я не думаю о ней, как о предмете грез своих, но и отпустить из своих мыслей не могу. Что это? Жалость? Вероятно. Но отчего? Отчего его стал заботить душевный покой влюбленной в него девицы? Скажите на милость: к чему ему эти переживания? Он так явственно читал в ее глазах знакомый ему призыв, но впервые сердечная победа не доставила ни радости, ни удовольствия, как то бывало ранее. Он тяготился этой влюбленностью молоденькой девушки, злился от того, что местное общество затаило дыхание в ожидании развязки. Как поздно он понял, что натворил! Уже вовсю пошли слухи о том, что племянница Зариных им увлечена, но чувство ее безответно.