Звезда любви
Шрифт:
Усевшись за стол, он вынул из кармана брегет. Увидев, что время уж давно перевалило за полночь, он чертыхнулся, вспомнив обещание вернуться до полуночи, данное Жюли, и поспешил проститься с сослуживцами, Жестом подозвав официанта, князь попросил записать сегодняшнюю гулянку на его счет и покинул ресторацию.
Юленька слышала, как открылась входная дверь, потом зазвучали голоса Прохора и ее супруга. Часы в гостиной показывали три часа ночи. Задув свечу на каминной полке, она метнулась в свою спальню и, сбросив капот, забралась на постель, сделав вид, что спит. Раздались тяжелые шаги в коридоре, вот под рукой ее мужа распахнулась дверь в спальню, и Павел
— Ваше сиятельство, право слово, шли бы Вы спать! Уснула барышня наконец-то, уж как плакала весь вечер, сердце кровью обливалось, — прошептал у него за спиной Прохор.
— Пшел вон, — бросил Поль и прошел в комнату, закрыв дверь перед носом прислуги.
Склонившись над постелью, он осторожно коснулся коротких кудряшек, разметавшихся по подушке. Тяжелый вздох вырвался из груди. Все не так, как должно было быть! Поль присел на краешек постели, всматриваясь в освещаемое призрачным светом луны личико Жюли. Князь не знал, сколько времени просидел так, не отводя от нее взгляда. Не совершил ли он ошибку? Как говорят, за двумя зайцами погонишься… Луна скрылась за набежавшим облаком, погрузив всю комнату во мрак. Поднявшись с кровати, он собирался уйти в свои покои, когда едва различимый звук его остановил. Поль застыл и прислушался, взявшись за ручку двери. Звук повторился. Никаких сомнений — тихое всхлипывание вновь донеслось до его слуха. Стремительно развернувшись, он направился к постели. Нащупав на столе коробок со спичками, Павел зажег тут же стоявшую свечу и вгляделся.
— Жюли, Вы не спите, — с укором произнес он.
— Я не могла уснуть, — села она на постели. — Вы обещали вернуться до полуночи.
— Я помню, что я обещал, — раздраженно ответил Поль. — Но скажите, неужели Вы всерьез полагаете, что отныне я все время стану проводить подле Вас? У меня есть друзья, служба, в конце концов, — вспылил он.
— О да, я понимаю! — иронично улыбнулась Юленька сквозь слезы. — Конечно, друзья куда более важны, чем собственная жена. Да и жена ли? — пожала она плечиком. — Зачем Вы приехали за мной в Кузьминки? Я же вижу, что Вы тяготитесь мною! Вы не можете никому показать меня, для всех я Ваша содержанка. Так стоило ли огород городить? — всхлипнула она, закрывая лицо руками.
Шеховской растеряно запустил пальцы в свои золотистые кудри.
— Я не знаю, — честно ответил он.
Опустив руки, Юля с недоверием уставилась ему в лицо.
— То есть как это не знаете? — потрясенно выдохнула она. — Вы ведь говорили, что любите меня…
— Я люблю Вас, — обняв ее за плечи, прошептал в ответ Павел. — Правда люблю, но…
— Но жалеете о Вашем рыцарском порыве, — горько усмехнулась она. — На надо оправдываться, Павел Николаевич, я поняла. Я все поняла! Жаль, что делая мне предложение, Вы не удосужились мне сообщить обо всем.
— Не правда! — вскинулся Павел. — Я говорил Вам.
— Говорили — говорили о том, что Ваше финансовое положение пошатнулось, что нас ждут нелегкие дни, но ни словом не обмолвились, что будете прятать меня от всего света, что для всех я буду всего лишь votre jouet, le caprice temporaire (ваша игрушка, временная прихоть). Ступайте, сударь. Я желаю остаться одна нынче.
— Жюли, не прогоняйте меня! — попытался он притянуть ее в свои объятья.
— Уходите! — оттолкнула она его. — Уходите. Позже. Не сейчас. Мне больно видеть Вас!
Шеховской вышел из спальни, хлопнув дверью. Боже, еще и суток не прошло, а они уж рассорились, — невесело усмехнулся он. — Что ж дальше будет?
Юленька с головой накрылась
Павлу не спалось. Слова, сказанные Жюли, жгли душу невыносимой обидой. Как же так — он ведь ради нее едва ли не всем рискнул, а она еще и попрекает его тем, что он не может каждый божий день подле ее юбок проводить! Шеховской перевернулся на живот с силой ударил кулаком по пуховой подушке, вымещая на ней, ни в чем не повинной, всю злость, что ощущал нынче на свою жену.
Утром он проснулся поздно и с больной головой — сказывалась вчерашняя невоздержанность в употреблении шампанского. Умывшись холодной водой, Павел с помощью Прохора молча оделся, накинул мягкий шлафрок и прошел в столовую. Жюли была уже за столом и на его хмурое "доброе утро" даже не подняла глаз от тарелки. Супруги завтракали в полном молчании, и ни один из них не желал пойти на уступки и первым сделать шаг к примирению, полагая, что именно противоположная сторона и виновна в произошедшей размолвке.
Жюли не прошла ни на Рождественскую всенощную, потому как почти до самого утра ожидала супруга, ни на утреннюю литургию: идти одна она не решилась, а Поль проснулся слишком поздно и не в самом лучшем расположении духа. Не то, чтобы она была ревностной прихожанкой, но службы на Рождество и на Пасху старалась не пропускать: ей всегда казалось, что в эти дни в храме Господнем витает некая особая атмосфера ожидания чуда, и она верила, что если в момент вознесения молитвы загадать самое сокровенное желание, оно непременно исполнится.
Вскоре после завтрака принесли записку от Софьи Андреевны. Княгиня Шеховская выражала надежду, что сын, простив отцу все обиды, присоединится к ним за семейным торжеством. Также Софья Андреевна писала, что привезла с собой дальнюю родственницу, очень милую и красивую барышню, и надеется, что ее единственный сын явит собою образец хороших манер не откажется сопровождать mademoiselle Мари на многочисленных Новогодних празднествах и увеселительных раутах столицы.
Прочитав записку, Павел задумчиво уставился на огонь в камине. Отказать матери он не мог, но благодаря ее стараниям устроить его семейное счастье нынче оказался в весьма и весьма двусмысленном положении: кузина Мари была хороша собой, но при это невыносимо глупа. Ее внешняя прелесть на какое-то время вполне могла компенсировать недостаток ума, но провести в ее обществе все Новогодние праздники было непомерно трудной задачей даже для него, человека, известного своей обходительностью и любовью к женскому полу. Но это было всего лишь полбеды: в то время, что он будет с Мари, его жена должна будет сидеть дома одна. Павел украдкой бросил взгляд на склоненную голову Жюли.
— Ma chИrie, — нарушил он тяжелое молчание, воцарившееся в столовой с самого утра, — я буду вынужден ненадолго оставить Вас.
Жюли подняла голову и взглянула на него абсолютно безразличным взглядом.
— Как Вам будет угодно, Павел Николаевич!
Шеховской от досады скрипнул зубами.
— Что сие означает, mon ange? — спросил он обманчиво спокойным голосом.
Юленька пожал плечами.
— Ничего, Ваше сиятельство! Вы вольны поступать, как Вам заблагорассудится, — ровно отозвалась она. — Вчера Вы явственно указали мне, какое место я занимаю в Вашей жизни, и впредь я постараюсь не забывать о том.